Читать «Мемуары сластолюбца» онлайн - страница 72

Суть заключалась в том, что разоблачение Агнес и ее любовника было фокусом чистейшей воды, от начала и до конца изобретением леди Олдборо и ее достойной служанки. В постели с Агнес находилась здоровенная деревенская девка, которую нарядили парнем и которая не имела ни малейшего понятия об их дьявольских кознях. Обеих девушек усыпили с помощью порошков. Дальнейшее понятно.

Между прочим, благодаря то ли ее собственной ловкости, то ли удачному стечению обстоятельств, наш разрыв и разлука с Агнес пошли леди Олдборо на пользу. Всюду шептались о том, что озабоченная моим ухаживанием благородная дама не просто положила конец нашему знакомству, но и отправила девушку – от греха подальше – в провинцию. Не могу сказать, чтобы я особенно протестовал против такой трактовки. У меня даже хватило великодушия и чувства юмора поощрять эти слухи, так как не в моем характере мстить слабому полу, равно как и разглашать доверенные мне секреты.

Часть третья

Ничто так не располагает к философским размышлениям, как любовное разочарование. Помехи, возникшие на пути к обладанию Агнес, убили в моей душе всякое подобие чувства, равно как и угрызения совести в связи с моим необыкновенным успехом у леди Олдборо, которую я ненавидел больше, чем она того заслуживала. Однако холодное безразличие первых минут после мнимого разоблачения Агнес оказалось всего лишь защитной реакцией, призванной помочь мне справиться с яростью, в том числе по отношению к самому себе. Однако, оставшись один, я почувствовал десятикратную злость и стыд за собственную низость. Я искал спасения в хандре – и не без успеха. У себя дома я произносил пространные и напыщенные монологи, направленные против женщин. Тогда-то и случилось, что я окончательно забыл Лидию – только потому, что не мог допустить, чтобы ее светлый образ присутствовал при том, как я метал громы и молнии и выносил приговоры.

"Женщины, все как одна, состоят из легкомыслия, хитрости и лени. Мудро поступает тот, кто относится к ним исключительно как к средству наслаждения и, будучи уверен в своем превосходстве, не позволяет себе страдать из-за них. Если же вас одурачили, пеняйте на себя".

Весь этот бред, не лишенный поэзии и сопровождаемый театральными жестами, сильно отличающийся от обычных панегириков прекрасному полу, принес мне облегчение и поднял меня до высот философской безмятежности духа. А так как я никогда не позволяю увлечениям мешать отдыху, то несколько часов крепкого сна полностью восстановили мои силы и душевное равновесие, и я проснулся с одним-единственным желанием – завести новую любовницу, чтобы окончательно исцелиться. Унижение мое было так велико, что я решил удовольствоваться первой попавшейся женщиной. На это решение повлияли врожденное нетерпение и привычка как можно быстрее и полнее удовлетворять свои потребности.

Пока я – не без приятности – предавался подобным размышлениям, ко мне заехал с утренним визитом лорд Мервилл; я встретил его с большой радостью, потому что он подтрунивал над моим увлечением Агнес гораздо меньше, чем следовало. Он предложил посетить один из известнейших домов Лондона, специально предназначенных для путешественников по стране Любви, где не особенно интересуются, что побуждает человека отправиться в такой вояж – были бы корабли в полной боевой готовности и приятны глазу. Там нет страховой конторы, которая брала бы на себя ответственность за безопасность отважных путешественников и спасала от некоторых последствий, приводящих к не слишком приятному карантину: каждый отвечает за себя. Мервилл был образцовым лоцманом, не только досконально изучившим картину, но также знавшим, сколько груза можно взять без риска пойти ко дну. В то же время никто, как он, не презирал подобные путешествия.