Читать «Мемуары сластолюбца» онлайн - страница 65

Жажда моя была утолена – но я не испытал наслаждения, тем более что за этим последовало такое обилие телячьих нежностей, что самолюбие мое было более чем удовлетворено доказательствами моей мужской доблести; я уже предвкушал грядущее вознаграждение.

Приближался долгожданный миг расставания, по поводу которого так сокрушаются влюбленные, тогда как на самом деле испытывают тайную радость и облегчение, подобно узнику, с помощью выкупа обретающему свободу.

Я предложил даме руку и помог ей дойти до кареты, в которой должен был доставить ее домой. По дороге она выказала столько любви и нежности, что хорошее воспитание и незлобивый характер удержали меня от упоминания о том одолжении, которого я от нее ожидал, имея в виду страсть к Агнес, после этого приключения вспыхнувшую с новой силой – что неудивительно, если принять во внимание разительный контраст между стоящим перед моим мысленным взором чудом красоты и моей теперешней спутницей.

Тем не менее, преисполнившись решимости как можно скорее достичь цели, я имел неосторожность свести на нет все свои преимущества, дав леди Олдборо почувствовать мое истинное отношение, причем в весьма бестактной форме. Я вел себя небрежнее, чем подобало любовнику или даже мужу, усвоив по отношению к ней повелительный тон, так что к тому времени, как карета подъехала к ее парадному, ей уже стало ясно, что я вовсе не считаю ее поступок наивысшей милостью, а желал бы получить кое-что еще.

По прошествии нескольких дней нетерпение мое достигло критической точки, и я позволил себе объясниться с леди Олдборо относительно Агнес, дав ей понять, хотя и не прямо, что не намерен шутить. Не смея открыто выразить свое возмущение – из страха меня прогневать, – она лишь ласково попеняла мне за жестокость, с какой я требовал – тем более от нее! – столь бесчестной, столь немыслимой услуги, и за чудовищный заговор против невинной девушки, находившейся под ее покровительством. Доводы ее были неопровержимы, но она поздно вспомнила о них. Возможно, исходи они от кого-либо другого, я бы с уважением прислушался, но в устах леди Олдборо они звучали как грубейшая ложь. К несчастью, в ту пору я был склонен зарываться, давая слишком много воли низким страстям, чтобы находить вкус в самоограничении. Мне нелегко было расстаться с надеждой на обладание тем, чему я уже посвятил много времени и сил, и отказаться от заслуженной, как мне казалось, награды. Исполнение моих желаний целиком зависело от леди Олдборо; я принял все необходимые меры и воздвиг фундамент грядущего блаженства – откуда же мне было взять великодушие, чтобы безропотно снести новые преграды? Решимость моя подпитывалась также и поведением самой Агнес, чьи врожденная холодность и апатия начали постепенно отступать; она казалась мне более расположенной к тому, чтобы впустить неприятеля в осажденную крепость, к такому поступку ее подталкивала сама природа. Агнес была прекраснее Венеры и простодушнее голубки и не особенно задумывалась даже над своей красотой, о которой твердили со всех сторон. Никто, однако, не сумел вывести ее из состояния полной безучастности, пока естественнейшее из всех чувств – ревность, в которой она сама не отдавала себе отчета, – не расположило ее в мою пользу. Я уж не говорю о присущем всем живым тварям инстинкте, наконец-то пробудившемся в этой здоровой, вошедшей в пору созревания девушке. Инстинкт этот, сколько бы мужчины ни презирали его и ни хулили, нередко играет им на руку, даже если речь идет о ходячей добродетели, которая внезапно сдается на милость любовника, выбрасывая белый флаг, и он колышется на ветру.