Читать «Из первых рук» онлайн - страница 209

—Ах, Галли, — сказала она, тяжело дыша. — Вот уж не ожидала встретить тебя здесь.

—Иначе ты не пришла бы сюда, ворюга. Как поживают мои картины?

—Ах, Галли, как тебе не стыдно. Я вовсе не хотела тебя обманывать. Просто на меня что-то нашло. Знаешь, как бывает со старушками. Вдруг показалось, что у меня отнимают последнее воспоминание о моей молодости.

—Зря я не попросил полицию вернуть мне мою собственность.

—Вот уж не знаю, твою или твоих кредиторов. Или, может, мистера Хиксона?

—Ты готова отдать мою картину кому угодно. Только не мне.

—Нет, Галли. Вовсе нет. И ты это знаешь. — Сара пришла в возбуждение, нос у нее стал пунцовым — верный признак, что, в виде исключения, она говорит правду. — Уж лучше тебе, чем кому-нибудь другому. Хоть сейчас.

От этих слов сердце мое затанцевало, как балерина, а венок тамбурином заходил в руке.

—Что? — сказал я. — Ты согласна отдать мне картину?

Триста соверенов блеснули в воздухе, как кони Феба. А за ними, как цыганский возок, пронеслась часовня.

—От всей души, если бы могла, — сказала Сара. — Но сейчас Байлз забрал ее к себе. Запер в своем сундуке. Он забрал все мои вещи, даже маменькину Библию. Он говорит, она очень ценная, и когда его выгонят на пенсию, эти деньги пойдут нам на жизнь и на похороны.

—Ценная? Что ценная?

—Библия. Он говорит, она старинная и стоит сто фунтов. Хотя я-то знаю, что маменька купила ее всего за двенадцать шиллингов и шесть пенсов в Обществе защиты животных. Но Байлз уверен, что все Библии невесть сколько стоят.

—А моя картина, Сэл?

—Он говорит, ей цена — пять тысяч фунтов. Только он не хочет сам продавать. Из-за полиции. Он говорит, что когда мы получим за нее такую уйму денег, в полиции непременно решат, что мы ее украли.

Я чуть не стукнул венком о землю. Бог свидетель, я способен многое вынести от буржодуев, но я совершенно не переношу их манеру оценивать картины. Либо они ничего не стоят, либо уж тысячи.

—Бог мой, Сара, — сказал я, — пять тысяч за эскиз? От силы пятьдесят фунтов. Нет, если ты хочешь отложить деньги на похороны, втолкуй своему Байлзу, что я единственный человек, который может сбыть эту мазню за шедевр.

—А сколько она на самом деле стоит, Галли?

—Я же тебе говорю, если бы я подписал ее да почистил немного, можно сбыть за пятьдесят, то есть пятьдесят фунтов, другу, и то он возьмет ее скорее из добрых чувств ко мне, чем по деловым соображениям.

—Мне думается, что теперь, когда я выставлена в галерее Тэйта, картина стоит больше, чем ты говоришь.

—Ты в Тэйте? Ах, ты имеешь в виду картину Хиксона?

—Говорят, она стоит тридцать тысяч фунтов.

—Будет стоить. Лет через сто. А сейчас разве что тысячи две.

—Байлз смерил ее на глаз. Пять на восемь. А та, что у меня, — три с половиной на два. Примерно шестая часть. Конечно, я знаю, картины ценятся не по величине.

—Отнюдь не по величине. Как и женщины. Иногда за большую дают меньше.

—Ах, Галли! Я с радостью вернула бы тебе картину. Хоть сейчас. Даже за те деньги, что ты назвал. Тридцать гиней. Хотя мне это в обрез на похороны. А все потому, что эта гадина Дорис обчистила мой корсет. Нет, ты подумай, какая мерзавка — обречь женщину, свою же сестру, на нищенские похороны, на то, чтобы ее закопали в землю, как падаль. Послушай, как ты держишь такой красивый венок? На нем же ни одного цветка не останется.