Читать «Пепел и алмаз» онлайн - страница 46

— А знаете, — перебил его Подгурский, — чем вы завоевали, например, мое уважение?

Косецкий, не ожидавший такого вопроса, промолчал.

— Вы, наверно, помните, мои взгляды не вызывали одобрения, особенно в среде судейских чиновников?

— Помню. У вас была репутация опасного большевика.

Подгурский махнул рукой.

— Какой я был большевик! Но как бы то ни было, меня сторонились, и, пожалуй, только вы относились ко мне доброжелательно и старались меня понять. А в те годы это много значило. Особенно для человека, вступающего в жизнь.

Косецкий опустил голову.

— Я всегда старался понять всех людей.

Подгурский внимательно посмотрел на судью.

— Всех?

Косецкий не ответил. Подгурский, опершись на стол, продолжал:

— Знаете, мне кажется теперь, что до войны во многих людях, в том числе и в вас, пан судья, под спудом дремали непочатые силы, но они были скованы и не находили себе применения. А сейчас, если внимательно присмотреться к нашей действительности, нельзя не заметить, как эти до сих пор дремавшие силы начинают пробуждаться, расти и крепнуть, преодолевая тысячи препятствий. Вот увидите, у вас тоже появятся новые мысли, желания, чувства. Будущее принадлежит нам!

Он раздавил в пепельнице окурок и, ссутулившись, с руками в карманах брюк, отошел в глубину комнаты. Становилось темно. Из-за двери доносился стук ткацкого станка. Но вот он умолк, и наступила тишина.

Косецкий сидел за письменным столом, одной рукой он подпер голову, а в другой вертел разрезной нож. Пока Подгурский говорил, он внимательно слушал. Но как только тот умолк, в душу опять залез глухой, сосущий страх. Вдруг появилось ощущение, будто его захлестнула огромная, черная волна. Он инстинктивно вздрогнул и в ту же минуту почувствовал, что у него беспокойно забегали глаза. Как судья и юрист он знал по опыту, что подобными взглядами выдают себя подсудимые и преступники. Поймав себя на этом, он испытал унизительный страх, больше того — панический ужас, рожденный растерянностью и недоумением, тот особый, неповторимый испуг, который охватывает человека, когда он вдруг осознает, что жизнь проиграна и все, что он заработал и чего добился за долгие годы, во мгновение ока может бесследно и безвозвратно исчезнуть.

Он протянул руку и, ощупью найдя лампу, стоявшую сбоку на письменном столе, повернул выключатель. А потом отодвинулся вместе со стулом в тень.

Подгурский стоял в глубине комнаты возле печки. Он рассеянно посмотрел на свет и прищурился.

— Да, будущее принадлежит нам, и поэтому особенно тяжело мириться с тем, что происходит. Сегодня опять убили двух наших…

Косецкий вдруг встал и, подойдя к окну, повернулся к Подгурскому спиной. Через минуту он сказал:

— Я хочу вас кое о чем спросить…

— Пожалуйста.

— Вам много пришлось за эти годы пережить?

Подгурский пожал плечами.

— Как всем.

— Я не это имею в виду.

— А что?

— Меня не интересует, что переживали все. Вернее, сейчас меня интересует другое, — поправился Косецкий. — Итак, вы бывали в разных переделках, но угрожала ли опасность непосредственно вам?