Читать «Гольф с моджахедами» онлайн - страница 2

Человек в камуфляже подумал, что у таких овечек из стада Господня единственная забота о душе — шерсть для её прикрытия. Погуще бы и с прикидом под волчью.

Потом спохватился: зряшно озлился на обалдуев, просто устал. И помолился о прощении для себя и заодно для суесловившего Кащея. Остряка у засеки не стоило принимать во внимание. Наемник мог перейти и в магометанство, как раньше где-нибудь — в буддизм. Придурков прибавлялось всюду, Кавказ не исключение.

Засека венчала перевал. С него открывалась лесистая долина, урезанная речкой, за которой бирюзовый рассвет высвечивал очередной кряж. Совсем близко. Рукой подать. Но за несколько дней похода курьер набрался опыта: расстояния — иллюзия в морщинистых и крутых распадках Горной Чечни. Маршировать предстояло не меньше часа лесом, и только после переправы через полусухое русло они упрутся в скалы, перед которыми устроят привал…

Шел он без оружия. В случае перехвата предстояло работать по легенде захваченного в заложники.

Легенду выдал длиннорукий бородатый очкарик, возникший перед самой погрузкой возле трапа грузового Ил-18 на подмосковном аэродроме в Раменском. Закинув за спину ниже задницы руки с оголенными запястьями рукава кожаного реглана не доставали до перчаток, — и делая вид, что отворачивается от пронизывающего ветра с моросью, этот тип внятно изложил «вариант на все случаи». Не скрывать правду от людей в горах, к которым отправлялся курьер, и врать своим, кося под заложника в случае перехвата. «Правда», овеществленная в полиэтиленовых пакетах с долларовыми купюрами, покоилась в двух патронных цинках, которые в Моздоке выдаст пилот. Очкастый так и сказал: «Правда в пакетах со стодолларовыми купюрами». Общей суммы, однако, не назвал. Поклажу надлежало сдать в конце «коридора», по которому от Моздокского аэродрома поведут сменные связники.

О возвращении бородач не обмолвился. Надо понимать, не стал повторять обычное при таких забросках: выбирайся как придется, если выживешь, а нет там похоронят…

Еще не затихли моторы транспортника, халтурно — вприпрыжку посаженного в Моздоке, как на борт влетел и неразборчиво представился армейский майор. Тачку с цинками катили вдвоем, утопая по щиколотку в говенного оттенка грязи. Майор назвал её «чеченским асфальтом». Из-за этой грязи мелковатые солдатики, ждавшие загрузки в чрево бело-голубой «коровы» — вертолета Ми-26, - гнулись под амуницией, не имея возможности поставить поклажу или присесть. Заморенные сопляки дергались, поправляя сползавшие с плеч громоздкие вещмешки…

За воротами КПП майор угодливо втащил цинки в УАЗ с водителем. По испаханным танками моздокским улицам миновали баню, у которой слонялись гладкие десантники с пивными банками в руках, затем техникум, где, как сообщил майор, получал образование будущий, а теперь, соответственно, бывший шеф чекистов Андропов, и прикатили к вокзалу. Майор и солдат удалились в палатку за «плесенью», то есть сигаретами «Краснопресненскими», а к УАЗу подъехала «копейка» — ВАЗ-2101 с кустарно раскрашенным в клетку фонарем на крыше. Русский таксист бессловесно перенес цинки в багажник. Так же бессловесно он и рулил сорок минут через Северную Осетию.