Читать «Татьяна Набатникова» онлайн - страница 106
User
Однажды Фикре вёл за руку свою эфиопскую инопланетянку, а в коридоре гулял, как по Дону казак, Мишка Шибанов с командой своих лизоблюдов. Мишка был человек не без таланта, но и не без «срока», а косая сажень в плечах позволяла ему признавать в жизни только закон силы. Он выразил вслух своё восхищение вслед спутнице Фикре. Выразил как умел. И тогда тоненький наш африканец вернулся, ровным шагом приблизился к Шибанову, врезал и долго созерцал его полёт. Свита Шибанова застыла в немой сцене.
Интересно, что потом Шибанов вступил в ряды коммунистической партии (прежде он был знаком с этим словом лишь по его производному «скоммуниздили»), стал собкором центральной газеты в крупном областном центре, получил престижную квартиру и перестал пускать в неё мелкую сошку литераторов, бывших своих однокурсников. Теперь силу ему обеспечивала не косая сажень.
На встречах с читателями меня иногда спрашивают, с кем из великих я училась в Литинституте…
Да мы и сами на первом курсе, едва поступив, первым делом придирчиво осмотрелись: ну, кто?
Ревниво читали рукописи друг друга. До отравления мозгов. До второго курса. Со второго уже никто никого не читал. Всё было ясно.
Но на первом!
-Ты меня читал? – после нескольких рюмок, взамен верного русского «ты меня уважаешь?»
И тащили свою прозу. Петька принёс килограмма два рассказов, которые никуда не годились, и совершенно великолепную повесть «Всё как у людей». В этой повести некое предельно убогое племя кочевало по замкнутому кругу ущелий, питаясь съедобными камнями и с трудом добывая по капле питьё, и был с ними пленник, упавший с гор и мечтавший о побеге из этих безвыходных ущелий. Он один знал, как там, наверху. Он один тосковал по другому миру.
И я неосторожно возьми да и скажи Пете:
-Рассказы- ерунда, а повесть – вещь!
И он кисло свернул разговор и ушёл. Тогда я догадалась. Его – были только рассказы.
Другой принёс рассказ «Безбилетник, который никогда не брал билета». Я прочитала и пожала плечами. Автор оторопел:
-Да ты что – не понимаешь?!
А он-то надеялся, что я хоть что-то понимаю в истинной литературе.
Но самым подозрительным на предмет гениальности был один: текстов не показывал, ходил, пушкинского роста, занеся курчавую голову, и всем равномерно улыбался: не подходи. Способ такой держать дистанцию: равнодушная улыбка. Действительно был зачислен потом в гении, восторженный критик не удержался, написал что-то умильное про арабский профиль, гений огорчился: