Читать «Битва королев» онлайн - страница 115

Во дворце и в садах вновь зазвучали лютни, запели любовные арии трубадуры, а в церквах вместо покаяний и исповедей возобновились разговоры о том, мог ли Христос полюбить земную женщину после воскрешения и как бы он относился к расточительству одних и к нищете других, одинаково созданных по образу Всевышнего.

Иннокентий Третий после избрания на Ватиканский Престол решил покончить с альбигойской ересью. Для этого он учредил Святую инквизицию и призвал христианских королей в крестовый поход уже теперь не в далекую магометанскую Палестину, а в христианскую уютную провинцию у себя под боком.

Изничтожить своих собственных виноградарей, рыбаков, мельников и торговцев требовал от короля Франции Римский Папа.

Посредником между французским королем и Папой стал очень полезный для тайных политических сделок человек – некий Симон, граф Монфор.

Его предки, начав с самых низов, из поколения в поколение, постепенно обогащались самыми темными способами. Первый граф Монфор купил себе титул, захватив, неизвестно по какому праву, замок на большой дороге меж Парижем и Шартром. Не без оснований распространился слух, что новоиспеченный граф промышлял разбоем и замуровывал тела проезжих купцов в подвалах замка.

Симон – пятый граф в роду – выгодно женился, обогатив себя еще больше, добавив к своему имени титул эрла Лестера. Но сметливый вельможа быстро понял, что от короля Джона не дождешься ничего хорошего, и, изъявив желание отдать себя под покровительство Филиппа Августа, поселился в своих нормандских владениях и уже оттуда начал плести интриги.

Он усмотрел шанс сделать себе имя на войне с альбигойцами, а так как в способностях руководить ему не было в то время равных, его назначили главнокомандующим крестовым походом.

Тем более что он притворился самым неистовым католиком, какого еще не рождала раньше христианская Европа.

В скором времени он проявил себя в переговорах как непоколебимый болван, а в битвах как жестокий мясник.

Филипп быстро разочаровался в Симоне. Такой горе-дипломат ему был не нужен, а как полководец Симон мог лишить его половины подданных, уложив их мертвыми на поле битвы.

Он понял, что церковь блюдет собственные интересы и ей нет дела ни до простых смертных, ни до королей, правящих народами. И раз церковь подставляет королям советников и полководцев, подобных Симону Монфору, то у нее и разума тоже не хватает.

Но не мог же король Франции, католической страны, объявить об этом открыто.

Религиозным фанатиком Филипп никогда не был, но Бога опасался, а с Папой Римским предпочитал не ссориться.

Иннокентий направил ему жесткое послание с требованием присоединиться к крестовому походу, раз граф Тулузский является его вассалом. В конце письма Иннокентий еще добавил фразу, начертанную на пергаменте собственной рукой: «Истинный христианин не может остаться равнодушным, когда христианское воинство, собранное Папой, проливает кровь за правое дело».

– Правое дело! Христианское воинство! – восклицал Филипп. – Я бы расхохотался, если бы не горе о погибших моих подданных. О каком правом деле и христианстве идет речь, когда кровь льется рекой? Кому нанесли вред альбигойцы? Только лишь Папе Римскому – упрямому болвану. Господь сам бы наказал их, если бы они нарушили его заповеди. Но ведь не вдолбишь в башку Папе Римскому, что он ошибся.