Читать «Юрьев день» онлайн - страница 10

Анар перехватил мой взгляд. «Это Алтай», – блаженно протянул он. Хозяин избы торгует автозапчастями. Раньше сажал картошку, был как все, собирал мед, держал корову, борова и гусей, теперь торгует запчастями, такой у него новый бизнес. Поворот дороги над его избой очень непрост, сами видели. Не каждая машина впишется в такой поворот, особенно иномарка. В прошлом году «мазда» убила при падении борова, потом прилетел в огород «опель», покалечил корову, гуси сами ушла. «Харе рама…»

По каменистому берегу мы добрались до плотины. Слив открылся внезапно – как маленький стеклянный ледник, окутанный влажной пылью. В тридцатые годы прошлого века это чудо воздвигла на реке Немал жена всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина – рабочих рук в Сиблаге хватало. Острую бородку и круглые очки Всесоюзного старосты помнят до сих пор, а вот про его жену все забыли.

– Кроме меня, – заметил Анар. И добавил: – На Алтае удивительные женщины.

Наверное, имел в виду принцессу Укока, на руках которой намылился умереть.

А Катерина Калинина впервые приехала на Алтай на личном поезде мужа «Октябрьская революция». Агитационные выступления, политические речи, партийные беседы с крестьянами ее никогда не привлекали, ей край нравился. «Чтобы дети наши не росли худосочными и в будущем чтобы не превращались в дурачков, мы должны им дать хорошее питание». Кто с этим спорит? Но Катерина Калинина не могла не видеть, что те же самые агитаторы отбирают зерно у крестьян до последнего зернышка, чем же кормить детей? Кстати, и сам всесоюзный староста приезжал на Чемал – в коммуну «Красный Октябрь». Жизнь коммунаров Михаилу Ивановичу понравилась. Жили в отдельных домах, но питались сообща и единственную шубу носили по очереди. Вернувшись в Москву, Михаил Иванович попытался воссоздать такую же добрую атмосферу в Кремле, но Сталин почему-то не захотел носить шинель Троцкого, да и Троцкий от такого предложения отказался.

Белые облака в голубеющем небе. Невообразимая тишина.

– Ну механики иногда подерутся, – заметил Анар. – Так это ничего. У них хороший помощник. Леха звать. Таскает масленки, следит за шкивами. Водит городских туристок в машинный зал. Примеряет на городские ножки литые калошики, на ручки – перчатки резиновые. Пугает девушек высоким напряжением. Часто добивается своего.

С плотины открылся узкий берег, а выше – страшные отвесные склоны. Серый мамонт, обросший мхом, стоял при въезде на ГЭС – с вывернутыми назад мощными бивнями, видимо, корни умельцам не удалось устроить как-то иначе. Анар помахал рукой Лехе. Никем другим появившийся на плотине парень быть не мог. Голова выбрита, замасленная майка, голые плечи в татуировках. «Давайте вниз», – весело блеснул он зубами, и мы дружно полезли по лесенке в горячее чрево Чемальской ГЭС. Механикам, оставшимся на плотине, в голову не могло прийти, что Леха по пьяни мог прятать в машинном зале исчезнувший вещдок майора Мухина. Впрочем, это и самому Лехе в голову не приходило. Влажно, сумеречно подтекала под ноги вода. Хватаясь за металлические поручни, я вспомнил о резиновых перчатках и литых калошах, которыми пугал туристок Леха. Они тут, правда, бросались в глаза – калоши у лесенки, даже на вид плотные, тяжелые, и перчатки на деревянном столике. Вращающийся шкив, серебристые барабаны, чудовищная станина, переплетение цветных проводов, облупившаяся краска панелей, сладко пахло мазутом, глаза Лехи блестели – одинокие туристки от этого должны были балдеть. «Т-2». Белый рубильник опущен. «Г-2 включен». Красная кнопка, рубильник поднят. «Опасное электрическое поле. Без средств защиты проход воспрещен». Леха смотрел на нас как бы издалека, туманно. Скалился, звал. Нет, ничего не запрещал, но за каждым следил. И мы с Алексом присматривались. Слишком влажно, чтобы хранить точную технику. Да и не Лехе ее хранить. Такому привычнее городскую пугливую девушку приобнять, ласково колоть ей щеки щетиной, показывать, что теперь она вне опасности. Не походил Леха на человека, которому слили опасное засвеченное оружие. Такая же нелепость, как Луна, сошедшая с орбиты. Проволочные решетки, генератор с выпущенными, как щупальца, черными проводами – мощное, ревущее десятилетиями чугунное чудовище. На берегу мамонт с деревянными корнями-бивнями, а в машинном зале – станина. Тусклый фикус в кадушке. Сталин строго глядит с заплывшего пылью портрета, Серго Орджоникидзе улыбается. А Михаил Иванович Калинин так и выискивал взглядом… Кого? Катерину? Тогда зачем отдал ее в руки чекистов в далеком тридцать восьмом?..