Читать «Посошок» онлайн - страница 8

Александр Башлачев

Кругом — бездорожья, траншеи. Что, к реке торопимся, братцы? Стопудовый камень на шее… Рановато, парни, купаться! Хороша студена водица, Да глубокий омут таится. Не напиться нам, не умыться, Не продрать колтун на ресницах. Вот тебе обратно тропинка И петляй в родную землянку. А крестины там, иль поминки — Все одно там пьянка-гулянка. Если забредет кто нездешний, Поразится живности бедной, Нашей редкой силе сердешной Да дури нашей злой-заповедной. Выкатим кадушку капусты, Выпечем ватрушку без теста. Что, снаружи все еще пусто? А внутри по-прежнему тесно… Вот и посмеемся простуженно, А о чем смеяться — неважно. Если по утрам очень скучно, То по вечерам очень страшно. Всемером ютимся на стуле, Всем миром на нары-полати. Спи, дитя мое, люли-люли! Некому березу заломати.

Ржавая вода

Красной жар-птицею, салютуя маузером лающим, Время жгло страницы, едва касаясь их пером пылающим. Но годы вывернут карманы — дни, как семечки, Валятся вкривь да врозь. А над городом — туман. Худое времечко С корочкой запеклось. Черными датами — а ну, еще плесни на крышу раскаленную! Лили ушатами — ржавую, кровавую, соленую… Годы весело гремят пустыми фляжками, выворачивают кисет. Сырые дни дымят короткими затяжками в самокрутках газет. Под водопадом спасались, как могли, срубили дерево. Ну, плот был, что надо, да только не держало на воде его. Да только кольцами года завиваются в водоворотах пустых площадей. Да только ржавая вода разливается на портретах Великих Дождей. Но ветки колючие обернутся острыми рогатками. Да корни могучие заплетутся грозными загадками. А пока вода-вода кап-кап-каплею лупит дробью в мое стекло. Улететь бы куда белой цаплею! — Обожжено крыло. Но этот город с кровоточащими жабрами Надо бы переплыть. А время ловит нас в воде губами жадными. Время нас учит пить.

Лихо

Если б не терпели — по сей день бы пели. А сидели тихо — разбудили Лихо. Вьюга продувает белые палаты. Головой кивает х… из-под заплаты. Клевер да березы — полевое племя. Север да морозы — золотое стремя. Серебро и слезы в азиатской вазе. Потом — юродивые князи нашей всепогодной грязи. Босиком гуляли по алмазной жиле. Многих постреляли. Прочих сторожили. Траурные ленты. Бархатные шторы. Брань, аплодисменты да сталинные шпоры. Корчились от боли без огня и хлеба. Вытоптали поле, засевая небо. Хоровод приказов. Петли на осинах. А поверх алмазов — зыбкая трясина.