Читать «Бакунин и Нечаев» онлайн - страница 16

Та же позиция представлена в его письме к Нечаеву. Народная революция, повторяет он, должна быть «незримо возглавлена, но не официальной диктатурой, но безвестной и коллективной диктатурой, состоящей из людей, преданных делу полного народного освобождения от всякого угнетения, крепко сплотившихся в тайном обществе и всегда и повсюду действующих ради общей цели и в соответствии с общей программой». Он говорит о революционной организации как о «штабе народной армии» и добавляет, вновь словами «Катехизиса», что она должна быть составлена из «самых страстно, непоколебимо и неизменно преданных людей, которые, отрешившись, по возможности, от всех личных интересов и отказавшись один раз навсегда, на свою жизнь по самую смерть от всего, что прельщает людей, от всех материально-общественных удобств и наслаждений и от всех удовлетворений тщеславия, чинолюбия и славолюбия, были бы единственно и всецело поглощены единой страстью всенародного освобождения…»

Организация, сверх того, должна иметь исполнительный комитет и требовать железной дисциплины от его членов. Парадоксально, — этот комитет должен быть морально-чистым авангардом, но в определенных случаях — здесь вновь язык «Катехизиса» — прибегать к лжи и обману, особенно против соперничающих революционных групп: «Общества, близкие по цели нашему обществу, должны быть принуждены к слитью с ним, или, по меньшей мере, должны быть подчинены ему без своего ведома… Всего этого одною пропагандою истины не сделаешь — необходима хитрость, дипломатия, обман. Тут место и иезуитизму, и даже опутыванию… Итак, в основании всей нашей деятельности должен лежать этот простой закон: правда, честность, доверие между всеми братьями и в отношении к каждому человеку, который способен быть и которого Вы бы желали сделать братом; ложь, хитрость, опутывание, а по необходимости и насилие — в отношении к врагам.» Следовательно, бакунинские методы не столь уж далеко ушли от нечаевских. Главное отличие, возможно, в том, что Нечаев действительно положил их в основу своей практики — включая шантаж и убийство, направляя их как против врагов, так и против друзей — в то время как Бакунин ограничивался простыми словами или такими относительно безвредными мистификациями, как всемирный революционный альянс, от имени которого он претендовал выступать.

Тюрьма

После их ссоры летом 1870 г., Бакунин и Нечаев никогда больше не встречались друг с другом. Нечаев уехал в Лондон, где он издавал журнал под названием «Община», в котором он требовал от Бакунина и Огарева остатки Бахметьевского фонда. После посещения Парижа накануне Коммуны, он вернулся в Лондон, затем вновь переехал в Швейцарию, где он зарабатывал себе на существование старой отцовской профессией художника по вывескам, и где его приютили на время итальянские ученики Мадзини. Царское правительство, однако, решило схватить его, и истратило на его поимку больше денег и усилий, чем на кого бы то ни было из других революционеров XIX в. Бакунин послал Нечаеву предостережение о том, что власти следят за ним, но Нечаев проигнорировал это предостережение, убежденный в том, что его старый ментор просто «старается выпихнуть [меня] из Цюриха». Наконец, 14 августа 1872 г., Нечаев был предан швейцарской полиции Адольфом Стемпковским, бывшим польским революционером, который стал российским шпионом. Немного позже он был выдан России как заурядный убийца, несмотря на энергичные протесты со стороны его сотоварищей-эмигрантов (Бакунин был среди них), относительно того, что он был фактически политическим эмигрантом.