Читать «ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО» онлайн - страница 64

Вскоре я получил приглашение на прием к одному из членов президиума Академии наук, директору Института неорганической химии Академии наук В.И. Спицыну, который тоже читал на химфаке лекции и принимал у меня экзамены. Беринг и Серпинский, узнав об этом, тяжело вздохнули:

— Спичкин — это нехорошо! И дали мне понять, что он махровый антисемит. Спицын принял меня, восседая на диване, и даже не пригласил сесть! По внешности он очень смахивал на Рема, начальника гитлеровских штурмовиков. Помните, круглая, бритая голова, острые, жестокие глаза?

Спицын сказал, что секретариат Несмеянова поручил ему разобраться в моем деле. Он разобрался и считает, что у меня нет никаких оснований жаловаться. И прочел мне мораль, что нехорошо прятаться за спину отца и намекать на антисемитизм.

— Я понимаю, на что вы намекаете! Но к вашему сведению, — сообщил он мне,— в нашем институте работают 11 евреев и 17 армян!

Никто не мог понять, почему Спицын заодно с евреями упомянул и армян, которые дискриминации не подвергались. Вероятно, он был из тех оголтелых русских ксенофобов, у которых армяне стоят на втором месте после евреев.

После этого я предпринял экстравагантную по тем временам акцию. Депутатом Верховного Совета СССР от нашего района был Илья Эренбург, и я пошел к нему на прием. Я был немного знаком с ним. Он жил, как я уже упоминал, в нашем подъезде на девятом этаже, последнем, и после эвакуации родителей в Чистополь переселился на время в нашу квартиру — подальше от немецких бомб.

Эренбург поразил меня смелостью, откровенностью высказываний и мрачностью настроения. Он сказал, что может взяться за мое дело, но заранее уверен в НЕуспехе, так как он уже много раз хлопотал по «подобным делам», и в большинстве случаев его заступничество оказывалось безрезультатным. А редкие случаи успеха были по обстоятельствам настолько неотличимы от всех других таких же дел, что он пришел к выводу, что власти просто не хотели, чтобы создавалось впечатление правила без исключений в их действиях. Мало того, как раз незадолго до моего прихода ему позвонил заведующий отделом науки ЦК Юрий Жданов (сын известного сталинского сатрапа А. Жданова и выпускник опять же нашего факультета) и попросил напрямую, чтобы Эренбург не беспокоил никого по «такого рода» делам, так как «для ваших клиентов штатных единиц нет», сказал Жданов.

Эренбург посоветовал мне попытаться устроиться преподавателем в школу, если еще не поздно...

— Положение очень серьезное,— сказал он на прощание. — И будет, видимо, еще серьезнее. Надо быть готовыми к тяжелым испытаниям.

Я ушел от него, гадая, что скрывается за этими его словами. Напомню время — осень 52-го года, дело кремлевских врачей-евреев, «убийц в белых халатах». Потом я понял, что Эренбург был уже осведомлен о планах Сталина выселить всех евреев в Сибирь, а «врачей-отравителей» повесить на Болотной площади. Впоследствии стало известно, что Эренбург единственный отказался подписать письмо группы «знатных евреев», сочиненное по приказу Сталина, в котором они (фамилии их, кстати, до сих пор неизвестны!) от имени еврейского народа просили партию и правительство сослать всех евреев туда, где они могли бы честным и тяжелым трудом искупить свои «преступления перед страной и советским народом».