Читать «Сталь остается» онлайн - страница 53

Вместе с ним, набирая силу, приходило другое чувство, то, которое разделяли с ней, хотя и скрывали за непроницаемой наружностью, Файлех Ракан и его люди.

Гнев.

То великое и могучее ощущение уязвленной гордости великой империи. Негодование оттого, что кто-то позволил себе в период согласованного мира напасть на имперский порт и убивать мужчин и женщин, находящихся под покровительством его сиятельства Джирала Химрана Второго.

Для Аркет, бывшей свидетельницей того, как именно ковался этот самый согласованный мир, чувство негодования вовсе не было таким уж незамутненным, но оно присутствовало, как мышечная боль после долгой поездки верхом, как патока на краях плохо вымытого противня. И, несмотря на все, что ей довелось видеть, она не давала воли цинизму.

Смотри.

В сравнении со своими политическими соперниками Ихелтет объединяет огромную территорию. В целом он (обращается с живущими в его пределах с определенным уважением, что не пользуется популярностью в иных местах.

Хорошо. Пусть это не та цивилизованная универсальность, о которой так нравилось говорить Грашгалу, пусть это не то будущее, которое открывалось ему в снах, но это и не столь уж плохо функционирующая замена. По крайней мере, Ихелтет движется в верном направлении.

И это правда. Все они, жители империи, ощущали свое единство, свою принадлежность к чему-то общему, объединяющему, тому, что поддерживалось религиозным универсализмом Откровения, что зародилось еще в аскетическом военном эгалитаризме древней культуры девяти племен — да, знаю, их теперь только семь — и что находило отражение в искусно практикуемом своекорыстии. Прими гражданство, обратись в нашу веру, отправь пару сыновей на службу, когда они достигнут совершеннолетия, плати налоги, чтобы тебя и твою семью не выгнали в горы. Постарайся не влезть в долги и не заболеть. Исполни все это, и ты не умрешь с голоду, твой дом не сожгут, твоих дочерей не изнасилуют у тебя на глазах, и ты не будешь носить ошейник раба. А если повезет, проживешь долго и даже увидишь, как подрастают внуки.

Скажи, Грашгал, неужели это так уж плохо?

Она жила, пытаясь убедить себя, что нет, не плохо.

Это — тянущийся к небу дым, облачка пепла под ногами, обуглившаяся, смятая упавшей балкой грудная клетка ребенка — в условия сделки не входило. Этого мы не позволим.

Аркет стояла у треснувшей обгорелой балки в том месте, где та соединялась с вертикальной опорой отсутствующей крыши. Ощущение, поднявшееся из глубины к самому горлу, удивило ее. Холодная, аналитическая составляющая чувств как будто вдруг отвалилась. Развалины подавили ее своим молчанием. К вони от оставшихся в руинах тел она за все прошедшие годы так и не привыкла. Пепел и еще какая-то, не столь легко определимая грязь облепила сапоги выше щиколоток. Ножи на поясе и сапоге висели бесполезным грузом. Дым, кружась и вихрясь над пепелищем вместе с ветром, щипал глаза.

— Вот вы где!

Махмал Шанта стоял возле полуразрушенного жилища, от которого чудом сохранился дверной проем. Спешившись, инженер, похоже, обрел, по крайней мере, долю своего обычного добродушия. Вскинув бровь при виде двери без стены, он переступил порог призрачного дома, огляделся, прищурившись, и скорчил гримасу. Аркет не могла сказать, заметил Махмал тела погибших или нет, но запах он пропустить не мог.