Читать «Бес в ребро» онлайн - страница 97

Я достала из сумки и положила перед Кравченко заявление Глухоманова.

— Он очевидец того, как Шкурдюк плюнул в лицо Ларионову и, таким образом, спровоцировал драку. Надежда Еловацкая, продававшая цветы, говорит, что после плевка Ларионов схватил за грудки Шкурдюка, еще не успев его ударить, а Чагин нанес ему сзади удар по голове бутылкой. А когда Ларионов пошел на Чагина, тот выставил отколотую бутылку с явным намерением или угрозой его изуродовать. Они скрывают до сих пор, что на месте происшествия была Рита Терёшкина, которая вообще, так-сказать, придает особый смысл всему собранию. Поручиков…

— Так-так-так, интересно, — перебил Кравченко. — Следствие не предприняло мер к розыску Терёшкиной?

— Нет, я нашла ее сама, — сказала я. — Собственно, Бурмистров и арестовал Ларионова после того, как я установила личность Глухоманова и мы стали требовать розыска Терёшкиной…

— Так, с этим пока ясно. Какие у вас еще есть соображения? — спросил Кравченко.

— Достаточно изъять журнал регистрации рабочего времени в АПУ, и будет ясно, что в тот момент, когда они были в ресторане, Поручиков записан присутствующим на исполкоме. И это врут, они всё врут! Да таких противоречий полно.

— Для характера драки, в общем-то, и не важно, были они в ресторане, в такси или на исполкоме, — заметил Кравченко.

Я запальчиво перебила:

— Нет, мне кажется это важным — я говорю о том, что они в принципе не вызывают доверия, поскольку все, что они говорят, они врут! Но следователю Бурмистрову выгоднее не замечать этого, лучше быть ему бюрократом, чем откровенным мерзавцем…

Прокурор сдержанно усмехнулся:

— Ну, что поделать, бюрократов у нас так много, что иногда удобнее действительно выглядеть нерадивым работником.

Старик, сидевший молча, сказал:

— В первом правовом уставе России — в Регламентах Петра I — сказано, что если канцелярский служитель не справляет должность добросовестно, он должен быть повешен за ребро на крюк…

Прокурор засмеялся:

— О-о-о, боюсь, что если бы у нас восстановили столь радикальные меры, крюков металлических не хватило…

Потом резко оборвал смех:

— Когда это произошло?

— Двадцать второго сентября.

— Н-да. А чего же вы раньше-то не обратились? — спросил он Старика.

Дед усмехнулся:

— Борис, ты стал большой начальник, а я знаю точно, что к начальству нельзя обращаться дважды.

— Вы, Герасим Николаевич, дипломат, — покачал головой Кравченко. — Ну, что я вам могу обещать? Сегодня же истребую дело и поставлю на контроль. Все сообщенные вами сведения будут тщательно проверены. Я полагаю, что можно будет, если все подтвердится, изменить Ларионову меру пресечения на подписку о невыезде и постепенно все это дело спустить на тормозах.

Мы удивленно воззрились на него.

— Мы же ведь не жулика из тюрьмы вызволяем, — сказала я. — Почему же на тормозах? Он бился за свое достоинство. А я хотела справедливости.

Прокурор тяжело вздохнул:

— Вы уверены, что я, поверив вам, могу одним росчерком пера наказать порок и восславить добро. В жизни это все гораздо тяжелее. Я думаю, мне тут Бурмистров расскажет, кто на него выходил. Но надеюсь, впрочем, что справедливость нам восстановить удастся. Только не надо торопить ее, эту справедливость, вы уж мне поверьте. Нелегко мне с Барабановым возиться. Я на одной ноге стою, деревянной, а он всеми четырьмя упирается. Ничего, эти вопросы будем решать не спеша. Я верю — все будет хорошо…