Читать «Авария» онлайн - страница 8

— Ага, — подхватил прокурор, — вы посещаете «Шларафию». Какую кличку вы там носите?

— Маркиз де Казанова.

— Прекрасно, — прокряхтел прокурор обрадованно, как будто это сообщение было очень важным, и снова вставил монокль, — нам всем приятно это слышать. Можно ли по этой кличке судить о вашей частной жизни, дражайший?

— Внимание, — прошипел защитник.

— Дорогой господин прокурор, — ответил Трапс. — Только до известной степени. Если у меня и бывает что-либо с женщинами на стороне, то только случайно и, так сказать, походя.

Не будет ли господин Трапс так любезен, не расскажет ли он собравшимся коротко свою жизнь, попросил судья, доливая «невшатель», так как решено дорогого гостя и грешника отдать под суд и по возможности упечь его на многие годы, если только удастся узнать всю его подноготную, частное, интимное, узнать кое-что о его связях с женщинами и, если возможно, посолонее и поострее.

— Рассказывать, рассказывать! — хихикая, потребовали старые господа у генерального представителя. Однажды у них за столом оказался сутенер, он рассказал увлекательнейшие и пикантнейшие истории из своей практики и при всем том отделался только четырьмя годами тюремного заключения.

— Ну-ну, — засмеялся Трапс, — что уж мне рассказывать. Я веду обычную жизнь, господа, заурядную жизнь, как я должен сознаться. Выпьем!

— Выпьем!

Генеральный представитель поднял бокал, умиленно посмотрел в остановившиеся глаза четырем старикам, которые впились в него так, будто он был необыкновенным лакомством, и все чокнулись.

Солнце наконец зашло. Адский гомон птиц умолк, но в свете сумерек еще был виден весь ландшафт — сады и красные крыши между деревьями, лесистые холмы, вдали предгорья и несколько глетчеров; умиротворенное настроение, деревенская тишина, торжественное предчувствие счастья, божьей благодати и вселенской гармонии.

Трудное детство прожил он, рассказывал Трапс, пока Симона меняла тарелки и ставила на стол гигантское дымящееся блюдо. Шампиньоны а-ля крем. Его отец был фабричный рабочий, пролетарий, соблазнившийся учением Маркса и Энгельса, озлобленный, безрадостный человек, который никогда не заботился о своем единственном ребенке. Мать — прачка, рано увядшая женщина.

— Только начальную школу мог я посещать, только начальную школу, — твердил он со слезами на глазах, с горечью и тут же, растроганный своим жалким прошлым, чокался уже «резерв де морешо».

— Любопытно, — сказал прокурор, — любопытно. Только начальная школа. Собственными силами пробивались наверх, уважаемый.

— Я думаю! — похвастался тот, подогретый «резерв де морешо», окрыленный дружеской беседой и торжественностью господнего мира за окнами. — Я думаю! Еще десять лет назад я был только приказчиком и разъезжал с чемоданчиком от дома к дому. Тяжелая это работа — странствовать, ночевать где-нибудь на сеновалах или в подозрительных ночлежках. Снизу начал я, с самого низу. А теперь, господа, если б вы видели мой счет в банке! Я не хочу хвалиться, но есть ли у кого-нибудь из вас собственный «студебеккер»?