Читать «Лакомство» онлайн - страница 42

Когда мне исполнилось пятнадцать, он взял меня с собой. Бургундия особенно славится своими винами из Кот-де-Бон, узкой зеленой долины, протянувшейся от Дижона до Бона и вмещающей внушительную палитру прославленных имен: Жевре-Шамбертен, Нюи-Сен-Жорж, Алокс-Кортон, а еще южнее, на самой границе области, — Поммар, Монтели, Мерсо. Гастон Блаженнэ этим знаменитостям не завидовал. В Иранси он родился, в Иранси жил и умереть хотел в Иранси. В этой деревушке на Йонне, притаившейся в хороводе холмов и всецело преданной винограду, произрастающему на ее щедрой земле, никто не завидует дальним соседям, ибо нектар, который любовно готовят там, ни с чем не соперничает. Он знает свою силу, тем и ценен: этого достаточно, чтобы не кануть в забвение.

Французы в том, что касается вина, часто привержены формализму, доходящему порой до смешного. Несколькими месяцами раньше я с отцом побывал в погребах Шато-де-Мерсо — как же там все было пышно! Арки и своды, помпезные этикетки, сияющие медью стеллажи, хрустальные бокалы — все это оправдывало высокую цену вина, но в то же время мешало мне оценить его вкус. Замороченный всей этой роскошью декора и декорума, я не мог понять, что именно — в напитке или в окружении — точно заноза, раздражает мой язык. По правде сказать, я был еще не очень восприимчив к чарам вина; однако, сознавая, что всякий уважающий себя мужчина просто обязан пить его с удовольствием, я никому не признавался — надеясь, что все еще придет, — в том, что для меня это удовольствие ниже среднего. С тех пор, разумеется, я принял посвящение в винное братство, постиг, а потом и другим смог открыть эту густую крепость, что пульсирует во рту и, заполняя его букетом танина, десятикратно усиливает вкус. Но в ту пору я был еще зелен и пил вино немного опасливо, хоть и ожидал с нетерпением, когда же и мне наконец откроются его общепризнанные чудесные свойства. Поэтому в поездке с дедом питейные перспективы радовали меня меньше, чем возможность побыть с ним и увидеть новые места.

Деревня мне понравилась, понравился и винный погреб Гастона, простой и обширный сырой подпол без всяких прикрас, с земляным полом и саманными стенами. Здесь не было ни сводов, ни стрельчатых арок; не было и замка для приема клиентов, а только славный бургундский домик, утопающий в цветах, дабы угодить гостям, и скромный по природе своей; обычные стеклянные рюмки стояли на бочке у входа. В этом-то погребе мы, едва выйдя из машины, и приступили к дегустации.

И уж болтали так болтали… Рюмочка за рюмочкой, по очереди из разных бутылок, которые винодел откупоривал одну за другой, презрев расставленные у стен плевательницы (для тех, кто хотел отведать вина и не опьянеть), они методично пили, попутно предаваясь воспоминаниям — наверняка сильно приукрашенным, — о некоей славной боевой операции. Меня уже немного развезло, когда папаша Гастон, до тех пор ко мне почти не обращавшийся, вдруг посмотрел на меня внимательнее и сказал деду: «Не больно-то он любит вино, твой малыш, а?» Я был уже сильно под хмельком и не в силах возмутиться. И потом, этот человек — в рабочих штанах с широкими черными бретелями, в рубахе в красную клетку, точно под цвет его носа и щек, в черном берете — мне сразу понравился, и лгать ему не хотелось. Я промолчал.