Читать «Две жизни» онлайн - страница 25

— Но неужели только это? — с горечью спрашиваю я. — Неужели природа, приключения, путешествия вас не манят?

— Почему же не манят? Манят. Да ведь если бы не платили хорошо, маловато было бы одной природы. У меня семья... — Он помолчал и, вздохнув, сказал: — А вообще-то ничего интересного в нашем деле нет. Изо дня в день, из месяца в месяц без выходных, без родных, без городов, без бани, без кино. По пояс в снегу, спим на земле, едим как придется, отсюда и катары, и ревматизмы, и сердчишки сдают...

— Что ж, в этом есть и своя прелесть, — сказал я.

— В трудностях?

— Да!

— Жизнь бы обеднела, если б не было трудностей, не правда ли?

— Конечно!

— Человек, идя к заветному, должен страдать, мучиться, терпеть, не так ли?

— Конечно!

— Нет, это неправильно. Это все от неустройства, порой от неумения. Вы еще очень молоды, поживете и перестанете увлекаться трудностями.

— А для меня их вообще нет, это они для вас существуют.

Он снисходительно посмотрел на меня и ничего не сказал.

Приехал Соснин:

— Все в лодки! «Комиссар» нас возьмет, черт ему в затылок. Быстрей, быстрей! Прицельный огонь! Марш, марш!

И «Комиссар» нас взял. Но прежде чем идти вверх, мы спускаемся в Тахту. Все, что было нами достигнуто, весь этот путь, с бурлацкими переходами, с жарой, с комарами, — все это теперь не в счет. Я смотрю на Зырянова и невольно вспоминаю его слова: «Это все от неустройства, порой от неумения». Нет, я не жалею и не считаю потерянным то время, те силы, которые ушли на этот путь, я увидел много интересного. Я доволен. Только одно смущает меня: пользы-то делу от этого нет. А если нет пользы, то зачем трудности?

В Тахту мы идем за второй партией заключенных (первая уже в Герби). До сих пор я еще не говорил о том, что у нас будут работать заключенные. Это люди с первыми судимостями, с маленьким сроком, осужденные за растрату, превышение власти, хулиганство по пьянке, халатность, служебное злоупотребление.

30 июня

Они сидели на берегу. Их было человек сорок. Берег казался грязным от темных рубах и бесцветных лиц. С парохода сбросили на берег сходни, и заключенные, вскинув на плечи небольшие мешки с вещами, стали подыматься по трапу медленным, тягучим шагом. С ними вместе на пароход вступил уполномоченный. От него мы узнали, что заключенные совсем не те, кого мы ждали, а мелкое жулье, воришки. Но есть среди них и покрупнее птицы, человек двенадцать, судившиеся неоднократно, имевшие побеги, даже убийства.

— Зачем нам они? — сказал Зырянов. — Нам надо работать, а какие из них работники?

И действительно, не успели сесть на пароход «уркачи», как у капитана пропали плащ и китель.

— Я не повезу их, на кой они мне черт? Сейчас же даю команду к берегу и ссаживаю всю эту дрянь! — возмущается капитан.

— Найдется ваш плащ, — успокаивает его уполномоченный.

— Вы меня не утешайте, а ищите!

Соснин озадачен. Он чешет свою рыжую бороду, она у него уже отросла, и теперь он похож на норвежского шкипера.