Читать «Плененная Вселенная» онлайн - страница 15

– Ты сегодня поздно.

– Я был в гостях.

Чимал сел и потянулся было к кувшину с водой, но передумал и взял сосуд с октли. Перебродивший сок магу опьянял и приносил радость и успокоение. Чимал еще не привык к мужской привилегии – пить октли, когда захочет. Квиау искоса глянула на сына, но ничего не сказала. Чимал сделал большой глоток и с трудом удержался, чтобы не закашляться.

Ночью во сне Чимал был оглушен страшным ревом. Ему казалось, что он попал в горах под камнепад и получил удар по голове. Неожиданная вспышка света, заметная даже сквозь сомкнутые веки, разбудила его, и Чимал лежал в темноте в жутком страхе, а волны звука все накатывались и накатывались на него. Не сразу он сообразил, что на дворе ливень: стук дождя по соломенной крыше и был тем звуком, который слышался ему во сне. Новая вспышка молнии озарила хижину на долгую секунду, залив помещение странным голубым светом, в котором были отчетливо видны очаг, кухонные горшки, неподвижная фигура Квиау, крепко спящей на своем петлатле, колеблемая ветром циновка на двери, ручеек дождевой воды, извивающийся по земляному полу. Затем снова наступила темнота, и грохот грома, казалось, заполнил собой всю долину. Когда боги играют, говорили жрецы, они крушат горы и кидают огромные камни, вроде тех, которыми они когда-то завалили выход из долины.

Голова Чимала заболела, как только он сел: по крайней мере эта часть его сна соответствовала реальности. Он выпил слишком много октли. Мать была обеспокоена, вспомнил Чимал: опьянение было священно и допустимо только во время праздничных торжеств. Ну что же, у него был свой собственный праздник.

Чимал отодвинул циновку и вышел под дождь. Теплые струи текли по его запрокинутому лицу и омывали обнаженное тело, Чимал ловил ртом и глотал сладкую воду. Головная боль утихла, и ощущение чистоты было приятно. Даже подумалось: теперь посевам хватит влаги, урожай, несмотря ни на что, все же может оказаться неплохим.

Молния снова осветила небо, и Чимал сразу же вспомнил о том световом луче, который видел на закате. Может быть, это родственные явления? Вряд ли: молния извивалась, как обезглавленная змея, а та полоса света была прямой, как стрела.

Ему больше не хотелось стоять под дождем – он продрог. Стараясь отогнать мысли об увиденном накануне вечером, Чимал повернулся и быстро нырнул в хижину.

На рассвете, как и каждый день, его разбудил стук барабана. Мать уже раздувала угли в очаге. Она молчала, но Чимал прочел неодобрение в том, как она отвернулась от него. Потрогав подбородок, Чимал укололся об отросшую щетину: пора привести себя в порядок. Он налил в плошку воды и покрошил в нее копал-ксокотль, сушеный корень мыльного дерева. Взяв плошку с мыльным раствором и нож, Чимал устроился за домом, там, куда падали первые солнечные лучи. Тучи ушли, и день обещал быть ясным. Чимал как следует намылил лицо и посмотрелся в лужицу: легче чисто побриться, если видишь свое отражение.

Закончив бритье, Чимал провел рукой по щекам – теперь они были гладкие, а отражение в лужице подтверждало, что дело сделано на совесть. На Чимала смотрело почти незнакомое лицо – так он изменился за последние годы. У него был решительный квадратный подбородок – совсем не как у его отца: по рассказам старших, у того были тонкие черты лица, да и вообще он был миниатюрным. Даже теперь, наедине с собой, Чимал по привычке крепко сжимал губы, как бы стремясь удержать готовые сорваться ненужные слова: за многие годы Чимал хорошо усвоил умение молчать. Даже его глубоко сидящие серые глаза под тяжелыми бровями хранили выражение замкнутости. Прямые светлые волосы Чимала, ровно подстриженные и сзади и с боков доходящие до плеч, спереди челкой падали на его высокий лоб. Больше не было мальчика, лицо которого было Чималу привычно; теперь его место занял взрослый незнакомец. Что значили для него те события в прошлом, странные чувства, волновавшие мальчика, странные вещи, которые он видел? Почему он не мог жить спокойно, как все?