Читать «Пенза-5» онлайн - страница 3

— Будьте счастливы, — буркнул я, превышая полномочия. Захотелось почему-то добавить: у вас — товар, у нас — купец…

К чему бы это, думаю?

В мае, когда мне удалось показать на сотке неожиданно

хороший результат, я сказал родителям, то бегуна из меня, скорее всего не выйдет. Загнул какую-то ересь про физические данные, почти забросил тренировки… Сидел и листал митяевскую книгу — кажется, «Тоя профессия — офицер» или что-то вроде того. Книга была с картинками. Фемистокл казался братом Крупской. Суворов напоминал деда Ефима. Из эмблем не вкладыше самой лаконичной была артиллерийская. Я вспомнил, как брат говорил, пришивая петлицы:

— Это означает: палец о палец никто не ударит…

Я прочел «Офицерскую юность» и «Алые погоны». От книг а рrrоri веяло нежнейшей ложью. Их мог написать Альхен из «Двенадцати стульев». Хотя авторы вообще-то были разные. Фамилию одного я даже запомнил — Изюмский. Летом от мня уже можно было услышать:

— 0фицер — профессия героическая.

В начале августе приехал брат. Полевые лагеря придали его лицу испанскую воспаленность.0н был спокоен и уверен. Впереди маячил месяц отпуска.

Я с задумчивостью патриота перед казнью объяснял:

— … И потом, в мире так, неспокойно…международная напряженность Американский гегемонизм… Пол Потт, сука…

Мы стояли в винограднике. Солнце всходило минометной траекторией. Брат уплетал сорт «Мадлен».

— Да все правильно, — одобрил он, выплюнув косточки. — Время, бля, суровое. А тут выходишь после училища: 120 — за звание и 130 — за должнсть.0тдай и не греши! У нас там на заборе, между прочим, какая-то баба написала: сдохну, но выйду замуж за офицера. Так что решай.

Две с половиной сотни плюс баба не заборе — все говорило в пользу училища.

Через год я уехал в Пензу, где жители назывались почти похабно пензяками. Почему не пензенцами — не ясно. Топонимика вообще вещь загадочная. Выше логики.

Ладно… Я уехал в Пензу. Поступил. Родители вздохнули спокойно, как потом оказалось, они рано расслабились…

Полгода я привыкал, как говорится, к суровым армейским будням. На лекциях, например, умудрялся спать с открытыми глазами. На успеваемости это не отражалось. Преподаватели казались гипнотизерами.

Домой я писал письма длинною в товарный состав. Свои робкие догадки о сущности бытия подкреплял цитатами из Фрэнсиса Бэкона. До сих пор не вспомню, откуда я их понабирал. Мама с отцом отвечали поочереди. Маму интересовало питание и самочувствие. Отец писал в неком общефилософском плане, его размышления были короче маминых вопросов и выглядели стройно, как уголовный кодекс.

Первый наряд по столовой запомнился сломанной картофелечисткой. Почти всю картошку строгали вручную. Иванов, похожий не утрированного попугая, рубил ее кубиками. Для скорости. Вовка Горячев поправлял дымчатые очки и возмущался действиями Иванова. Вовка был медалист, из хорошей семьи. Без очков он походил, извините, на Гитлера. Без очков все на него походят. Я даже в себе не уверен… Иванов дразнил Вовку двустишьем:

А сейчас курсант Горячев

Нам чечетку захуячит!

При этом Иванов закатывал глаза и принимался хлопать в ладоши, приговаривая: