Читать «Тот самый Мюнхгаузен (киносценарий)» онлайн - страница 27

С едва заметной печальной улыбкой на Томаса взирал не кто иной, как несколько подобревший и отчасти постаревший барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен.

В первую секунду Томас от неожиданности даже не шелохнулся. Во вторую секунду корзина выпала из рук Томаса, и он осторожно, чтобы отдалить момент возможного потрясения, повернулся к двери и двинулся на цыпочках. Потом силы оставили его и он, резко обернувшись, пошатнулся.

— «С вишневой косточкой во лбу, — громко пропели за окнами цветочной лавки, — я хожу по улицам Ганновера и жду, когда у меня на голове вырастет вишневое дерево!»

Слезы выступили на глазах Томаса, он рванулся к Мюнхгаузену.

— Здравствуйте, господин барон!

— Тссс!.. — зашипел Мюнхгаузен. — Не называй меня так. Я — Миллер. Садовник Миллер. Понятно?

— Понятно, — кивнул Томас. — Здравствуйте, господин Миллер, господин барон.

Он бросился в объятия бывшему хозяину, и слезы выступили на его глазах.

— Я знал! Я верил! Не могло быть, чтобы мы не встретились…

— Конечно, конечно, — Мюнхгаузен высвободился из его объятий и поспешно закрыл лавку на ключ.

— Я знал, я не верил, что вы умерли, — причитал Томас. — И когда в газетах сообщили, не верил… И когда отпевали, не верил, и когда хоронили — сомневался. Ах, как я счастлив, господин барон!

— Умоляю, не называй меня так, — замахал руками Мюнхгаузен. — Говорят же тебе — Миллер.

— Для меня вы всегда — барон Мюнхгаузен.

— Тогда добавляй «покойный» или «усопший», как тебе удобней.

Новая группа уличных музыкантов подхватила песню. Чуть протяжнее, чуть печальнее. Вечерние тени упали на землю.

В опустевшем трактире они сидели вдвоем за дальним столиком. Перед ними стояла бутыль вина и блюдо с жареной уткой.

— И тогда я пальнул в воздух, — закончил свой рассказ Мюнхгаузен, — попрощался со своей прошлой безумной жизнью и стал обыкновенным садовником по фамилии Миллер.

— Откуда такая фамилия? — удивился Томас.

— Самая обыкновенная. В Германии иметь фамилию Миллер — все равно что не иметь никакой.

Томас улыбнулся:

— Вы шутите?

— Давно бросил. Врачи запрещают.

— С каких это пор вы стали ходить по врачам?

— Сразу после смерти, — объяснил Мюнхгаузен.

— И не шутите?

— Нет.

Томас огорчился:

— А говорят, ведь юмор — он полезный. Шутка, мол, жизнь продлевает…

— Не всем, — перебил барон. — Тем, кто смеется, тем продлевает, а тому, кто острит, — укорачивает.

Томас кивнул:

— И чего делаете?

— Ничего. Живу. Ращу цветочки.

— Красивые?

— Выгодные. По талеру за штуку. А если учесть количество свадеб, юбилеев, премьер… Да одни мои похороны дали мне больше денег, чем вся предыдущая жизнь.

— А по виду не скажешь, — усмехнулся Томас. — Одеты вы скромно.

— Не хочу бросаться в глаза, — подмигнул барон. — Зачем мне разговоры: простой садовник, а живет лучше барона. Вот я хожу в холстине… Зато белье! — Он рванул рубаху на груди. — Батист с золотым шитьем! Можешь потрогать. Томас с восхищением покачал головой:

— А как фрау Марта?

— Все хорошо, — он принялся жевать мясо, — то есть, значит, все тихо. У нас сыночек родился.

— Ну? — Да!

— Хороший мальчик? — оживился Томас.