Читать «В ту ночь, готовясь умирать...» онлайн - страница 34

Только подумал об этом судья, как возле затормозил «газик», и из него вышел толстяк Амри, парторг Дибгалинского колхоза.

— Наконец-то я тебя поймал. — Свежевыбритый Амри крепко пожал руку Ливинду и потянул его к машине: — Никаких возражений, на этот раз позволь мне вынести приговор, не подлежащий обжалованию… Ты сейчас поедешь со мной.

— Куда?

― Когда друг говорит: «Пойдем со мной», его не спрашивают — куда. Тем более если ты не только друг мне, но и детдомовский брат!..

Толстяк был прав — койка его в детдоме стояла всегда рядом с койкой Ливинда, и в школе на одной парте сидели, и побеги из детдома устраивали вместе. Когда Ливинд ходил по канату, Амри на земле, надев войлочную маску, смешил и развлекал людей — это делалось, чтоб дурной глаз не сглазил канатоходца.

Конечно, детский дом, где они когда-то жили, давно уже не существует, но сохранилась их школа, и в этой школе есть даже свой музей со стендами. Вы побывайте там и посмотрите, каких людей воспитал из голодных сирот этот детский дом! Да, да, это была одна большая семья, из нее вышли агрономы и врачи, инженеры и учителя, один доктор наук, и даже поэт свой есть! Да вы его знаете, нашего Амир-Гази, не может быть, чтоб вы его не читали. Хотите, послушайте — вот одно его стихотворение, «Старуха»:

В сакле, и холодной и печальной, С той поры, как началась война, Мать-старуха кашляет ночами, Горем и слезами сожжена. Сгорбило ее лихое бремя. Стал порог у сакли слишком крут. И трясется, будто жизнь и время Тело, словно вороны, клюют. Сколько лет прошло, Как отгремели На земле жестокие бои… Но не сняли сыновья шинелей, Так в шинелях в землю и легли. Мать как будто приросла к порогу, Робкую надежду затая, — Погляди-ка, — просит, — на дорогу: Не идут ли к сакле сыновья?.. — Мне не спится, мне не до постели, Будто и на мне лежит вина. Говорит: — Сынок мой, неужели До сих пор не кончилась война? — Что скажу бедняжке, Что отвечу, Как ее я с горем примирю? Говорю: — Идет война на свете… — Разве я неправду говорю?

…— Право же, брат мой, я сейчас не могу, — ответил судья Ливинд толстяку.

— Кто я, скажи?

— Ты — Амри.

— Ну и все. Ты знаешь, что я не отстану.

Это верно, переубедить Амри невозможно. Ливиида осенила и другая мысль: ведь Амри парторг в том ауле, где живет Киз-Бике… А что, если, не откладывая в долгий ящик, нагрянуть сегодня к ним в гости, к этому самому извергу, зоотехнику Исайхала Хала-Бахмуду? И Ливинд сел в машину.

— Это в твоем ауле живет Исайхала Хала-Бахмуд?

— Да, он дибгалинский, а что?

— Ты его знаешь?

— Как не знать? Живем в одном ауле, а в ауле каждый знает даже котенка, чей он.

— И что о нем скажешь?

— Хороший человек. Сегодняшнее дело не взваливает на завтрашнего быка, честный труженик.