Читать «В ту ночь, готовясь умирать...» онлайн - страница 105
Ахмедхан Абу-Бакар
4
— И все-таки мы с ней встретились. В книжном магазине. «Здравствуй, Камал-Паша, — сказала она. Громко, без всякого стеснения. — Как твои дела? Сдал зачет твой друг?» Представляете, имя мое запомнила и про зачет не забыла. Значит, все эти дни она думала обо мне? Верно, дядя?
— И это все?
— Из магазина мы пошли сквером вместе, нас знакомые мои видели. Разве и этого мало?
— Не густо пока, — улыбнулся Кичи-Калайчи. — Ты признался ей, что влюбился?
— Нет еще… Ах, дядя! Она такая умница, так зорко смотрит, неужели не видит, что у меня на сердце? — искренне удивился парень.
— Она-то зоркая, а вот ты, бедняга, ослеп, не видишь, что она другого ждет.
— Кто?
— Заира.
— Ни за что не поверю! Не может она, любя другого, помнить мое имя. Нас же люди видели, меня двоюродный брат в тот день, после встречи в книжном магазине, специально зашел спросить: «Это кто? Твоя девушка?» Я не скрыл: «Да, моя Заира». Что же я, выходит, брату соврал?
— Видно, сынок, для любви одного желания маловато.
— Что вы, дядя! Да я до нее пальцем не посмел дотронуться, не то что там поцеловать… Я еще ни с кем не целовался, — с наивной простотой признался Камал «Паша.
Откровенность, чистота парня тронули старика. Он-то понимал: не любовь, а только пора готовности к любви пришла к юноше; в нетерпении, он догрезил, допридумал то, чего не было в действительности. Окажись на месте Заиры другая девушка, бездушная кокетка, она не отказалась бы помучить парня, а то и сломать ему судьбу просто так, ради тщеславия.
Искренне жалея парня, Кичи-Калайчи решил: надо не шинковать, а рубить сразу. Проше простого было бы оговорить Заиру, повторив домыслы злоязычных. Но тогда Камал-Паша не понял бы главного: не ты одаряешь любовь, а она, как редкий дар, приходит к тебе, пусть через муки, страданья, сомненья.
Прямая стена — не упадет, а кривую и сломать не жаль.
— Забудь Заиру! — приказал Кичи-Калайчи и оставил растерянного Камал-Пашу наедине со своими печалями.
Глава седьмая
1
Если я не спрашиваю, почему рачительный хозяин готовит сани летом, а телегу — зимой, то, надеюсь, и вы не спросите, зачем я, в первые дни весны, время тревог родителей, у которых заневестилась единственная дочь, чего это ради перекидываю я листки календаря на середину осени, пору листопада, когда дорожки и аллеи в садах, тропинки, ведущие к домам, — все покрыто веселым паласом багряных листьев; когда шустрые кавказские белки уже набили норы запасами на долгую зиму, а дикие кабаны по уши наелись грецкими орехами. Осень — время прощания с горячо любимыми дочерьми.
Именно тогда, в сентябрьскую пору почтенный Кичи-Калайчи, неунывающий долгожитель Сирагинских гор, явился с почетной, хотя и нелегкой миссией к Мастеру сундучных дел.
Пока хозяин замешкался, что-то запирая и пряча, позвольте добавить еще несколько штрихов к портрету полюбившегося мне, и, надеюсь, читателям, Бравого Лудильщика, рожденного не только заделывать дырки-мирки и обновлять калай-малай, что означает в наш век технической революции просто покрывать полудой бесстыжую рыжину меди на тазах, котлах, кувшинах. Теперь уже и вы, читатель, смогли убедиться: не так-то он прост, Кичи-Калайчи, неподдающийся! За какие только дела не принуждала жизнь хвататься старика! Зато среди недостатков почтенного садовника — а у кого из живущих на нашей грешной земле их нет? — и намека не было на злоупотребление властью или боязнью потерять служебное кресло, которое, порой, почитают больше, чем фигуру его занимающую. Кресло поздравляют с праздниками, доверяют судьбу, делятся сокровенным. А сняли человека с кресла, убрали табличку с двери, — глянь — ни тебе поздравлений, ни откровений…