Читать «Комментарий к роману "Евгений Онегин"» онлайн - страница 76

Владимир Набоков

Пушкин сначала написал «encore plus d'orgueil et de ce genre» и «suite d'un sentiment de supériorité sur les autres»

В тридцатистраничной копии (именуемой «Копия» в Акад. 1937) гл. 1, снятой переписчиком осенью 1824 г., исправленной поэтом и отосланной с братом Львом в Петербург, отсутствуют и Баратынский, и Бёрк. Вначале стоит посвящение, написанное на обложке рукой поэта:

Посвящено Брату

Льву Сергеевичу

Пушкину

Затем следует заглавие:

Евгений Онегин

Роман в стихах

Сочинение А. П. …

В идущем далее эпиграфе по-французски первые три слова («Pas entièrement exempt») Пушкиным вычеркнуты и заменены на одно «Pétri», вставленное карандашом (если верить описанию копии, данному В. Срезневским (П. и его совр., 1904, вып. 2, с. 3)

В издании 1825 г. и переиздании 1829 г. эпиграф из Вяземского отсутствует, он появляется перед первой главой в изданиях 1833 г. и 1837 г.

Отвергнутые вступления

Главу первую, вышедшую отдельным изданием (1-е изд., 16 февр. 1825 г.; 2-е изд., конец марта 1829 г.), Пушкин снабдил посвящением брату и предисловием, которое должно было свидетельствовать об отстраненности издателя и которое более не перепечатывалось в полных изданиях романа:

«Вот начало большого стихотворения, которое, вероятно, не будет окончено.

Несколько песен или глав Евгения Онегина уже готовы. Писанные под влиянием благоприятных обстоятельств, они носят на себе отпечаток веселости, ознаменовавшей первые произведения автора Руслана и Людмилы [1820].

Первая глава представляет нечто целое Она в себе заключает описание светской жизни петербургского молодого человека в конце 1819 года и напоминает Беппо, шуточное произведение мрачного Байрона.

Дальновидные критики заметят, конечно, недостаток плана. Всякий волен судить о плане целого романа, прочитав первую главу оного. Станут осуждать и антипоэтический характер главного лица, сбивающегося на Кавказского пленника [герой одноименной романтической поэмы Пушкина, напечатанной в 1822 г.], также некоторые строфы, писанные в утомительном роде новейших элегий, в коих чувство уныния поглотило все прочие. Но да будет нам позволено обратить внимание читателей на достоинства, редкие в сатирическом писателе: отсутствие оскорбительной личности и наблюдение строгой благопристойности в шуточном описании нравов».

В рукописи предисловия, датированной 1824 г. (тетрадь 2370, л. 10, 11), с прелестным изображением онегинского профиля над сокращенным заглавием («Предисловие к Евг. Онег.»), второе предложение четвертого абзаца начинается так. «Очень справедливо будут осуждать характер главного лица — напоминающего Ч<ильд> H<arol'da>» [sic; переправленное «Адольфа» отсылает к «Адольфу» Бенжамена Констана]; пятый же абзац заменяли следующие два:

«Звание издателя не позволяет нам хвалить ни осуждать сего нового — произведения — Мнения наши могут показаться пристрастными — Но да будет нам позволено обратить внимание поч<теннейшей> пуб<лики> и г.г. журн<алистов> на достоинство, еще новое в сатирическом писателе: наблюдение строгой благопристойности в шуточном описании нравов. Ювенал, Петрон, Вольтер и Байрон — далеко не редко не сохранили должного уважения к читателям и к прекрасному полу. Говорят что наши Дамы начинают читать по русски — Смело предлагаем им произведение где найдут они под легким покрывалом сатирической веселости наблюдения верные и занимательные.

Другое Достоинство почти столь же важное приносящее не малую честь сердечному незлобию нашего Авт<ора> есть совер<шенное> отсутствие оскорбительной личности. Ибо не должно сие приписать единственно отеческой бдительности нашей Цензуры, блю<стительницы> нравов, государст<венного> спокойствия, сколь и заботливо охраняющей граждан от нападения простодушной клеветы насмешливого легкомыслия…»