Читать «Комментарий к роману "Евгений Онегин"» онлайн - страница 139

Сибири хладная пустыня…

Вот то единственное, на чем основывается предположение, что «Полтава» посвящена Марии Волконской. От читателя не уйдет любопытное сходство между стихами 11–16 посвящения к «Полтаве» и стихами 9—14 строфы XXXVI гл. 7 ЕО (сочиненными на год раньше), где наш поэт, знаменуя окончание своей деревенской ссылки, обращается к Москве — вдовствующей императрице русских городов.

Вторая кандидатка на роль вдохновительницы строфы XXXIII гл. 1 — старшая сестра Марии Раевской, двадцатидвухлетняя Екатерина (в 1821 г. вышедшая замуж за Михаила Орлова, одного из рядовых декабристов). Пока остальные путешествовали, она с матерью и сестрой Еленой снимали виллу неподалеку от Гурзуфа — татарской деревни на прекрасном южном берегу Крыма, с его романтическими скалами и дернистыми террасами, темнеющими кипарисами и бледными минаретами, живописными хижинами и соснами на кручах, с нависающим надо всем этим изрезанным выступом высокого плато, который с моря кажется горной грядой, но стоит приблизиться, как он превращается лишь в мягко поднимающуюся к северу муравчатую равнину Здесь, в Гурзуфе, куда он вместе с двумя Николаями Раевскими, старшим и младшим, и двумя девочками — Марией и Софией — приплыл на бриге из Феодосии 19 августа 1820 г., Пушкин и познакомился с Екатериной Раевской. Подробнее об этом путешествии см. мой коммент. к строфе XVI «Путешествия Онегина», в которой Пушкин десять лет спустя посвятит несколько весьма заурядных строчек воспоминанию о некой любви с первого взгляда:

Прекрасны вы, брега Тавриды, Когда вас видишь с корабля, При свете утренней Киприды, ⁴ Как вас впервой увидел я, ……………………………… ¹⁰ А там… Какой во мне проснулся жар! Какой волшебною тоскою Стеснялась пламенная грудь! Но, Муза! прошлое забудь!

Это была божественно красивая, гордая молодая женщина — такой ее и вспомнит Пушкин в XVII строфе «Путешествия Онегина», среди прибрежных волн, скал и романтических идеалов. Вероятно, именно ей посвящена элегия «Редеет облаков летучая гряда…» (1820, александрийский стих, парная рифма), в которой юная дева, красотой равная Венере, пытается на сумеречном небе различить планету Венеру (что, как отмечает Н. Кузнецов в «Мироведении» [1923], с. 88–89, для того времени и места — август 1820 г., Крым — невозможно) и называет ее своим собственным именем, комично перепутав, похоже, katharos и Kypris, Kitti R. и Kythereia (Екатерина была немного синим чулком).

Погостив три недели в Гурзуфе, Пушкин, возможно, слышал от Катерины («К**» — см. его приложение к «Бахчисарайскому фонтану», 1822) татарскую легенду о фонтане Бахчисарайского дворца, где он позже, примерно 5 сентября 1820 г., побывал с Николаем Раевским по пути на север, другой вопрос, приходилось ли черноморским волнам хоть раз целовать ее ножки.

Здесь (прежде чем распрощаться с сестрами Раевскими и представить третью кандидатку, Елизавету Воронцову) необходимо остановиться на истории создания строфы XXXIII гл. 1.