Читать «Козни небесные» онлайн - страница 8

— Допустим, я скажу, что я из такой-то страны. На следующий же день из этой страны ответят, что мои показания — ложь.

— Неважно, — уверяла сиделка. — Ни одна страна не признается, что она засылает шпионов. Но если ты дашь такие показания, а я пущу в ход некоторые влиятельные связи, то сторонники высылки могут одержать верх. Не было бы только слишком поздно.

На следующий день пришел офицер взять у него показания. Они были наедине; офицер сказал:

— Дело уже решено. Через неделю подпишут смертный приговор.

Моррис объяснил мне:

— Как видишь, терять мне было нечего...

Тогда он сказал офицеру, «чтобы посмотреть, что из этого получится»:

— Признаю себя уругвайцем.

Вечером сиделка призналась Моррису, что все это было хитростью; она боялась, что он не выполнит обещанного; офицер этот был другом, и ему поручили добиться нужных показаний. Моррис коротко заметил:

— Будь это другая женщина, я бы избил ее!

Его показания запоздали, положение осложнилось. По словам сиделки, оставалась единственная надежда на некоего сеньора; она с ним знакома, но имя его открыть не может. Сеньор этот хочет с ним увидеться, прежде чем выступить в его защиту.

— Она сказала откровенно, — сообщил мне Моррис, — что пыталась отклонить встречу. Боялась, как бы я не произвел дурное впечатление. Но сеньор желал меня видеть, и на него была единственная наша надежда. Она посоветовала мне быть сговорчивее.

— В госпиталь сеньор не придет, — сказала сиделка.

— Что ж, тогда делать нечего, — с облегчением ответил Моррис.

Сиделка продолжала:

— В первую же ночь, когда на часах будут стоять надежные люди, отправишься к нему на свидание. Ты уже здоров; пойдешь один.

Она сняла с пальца кольцо и протянула ему.

«Я надел его на мизинец. В оправе был не то камень, не то стекло, не то бриллиант с изображением лошадиной головы в глубине. Я должен был повернуть кольцо камнем внутрь, и часовые дадут мне уйти и вернуться, притворившись, что ничего не видят».

Сиделка дала ему точные наставления. Он выйдет ночью, в половине первого, и должен вернуться не позже четверти четвертого. На клочке бумаги она написала адрес сеньора.

— Бумага у тебя? — спросил я.

— Да, думаю, да, — отвечал он и, пошарив в бумажнике, неохотно протянул ее мне.

Это был голубой листок; адрес — Маркеса, 6890 — написан твердым женским почерком (сестры из монастыря Сердца Христова, с неожиданной осведомленностью заявил Моррис.)

— Как зовут сиделку? — спросил я просто из любопытства.

Моррис как будто смутился. Потом наконец сказал:

— Ее звали Идибаль. Сам не знаю, имя это или прозвище.

Он продолжал свой рассказ. Пришла ночь, назначенная для выхода из госпиталя. Идибаль не появлялась. Он не знал, что делать. В половине первого решился выйти.

Ему подумалось, что нет надобности показывать кольцо часовому, стоявшему у дверей палаты. Но тот поднял штык. Моррис показал кольцо и свободно прошел. Он прижался к двери: вдали, в глубине коридора, он заметил капрала. Потом, следуя наставлениям Идибаль, спустился по служебной лестнице и увидел входную дверь. Показал кольцо и вышел.