Читать «Продавец грез» онлайн - страница 35

На некоторое время я почувствовал облегчение.

— Но все же — кто вы такой? — настаивал я, желая получить более подробные объяснения, которых так и не последовало.

— Я вам уже сказал, кто я такой. Неужели вы мне не верите? — спросил он напыщенным тоном.

Бартоломеу к тому времени мог бы и успокоиться, но заставить его замолчать было невозможно.

— Вы не верите, что он начальник инопланетян, — попытался он наставить меня на путь истинный.

Этого я уже стерпеть не смог и обошелся с ним довольно безжалостно.

— Да замолчи ты, Краснобай! — рявкнул я.

— Краснобай — нет, сладкоречив — да. Не умаляйте моих достоинств, я интеллектуал второй очереди, — возразил он и встал в позу человека, приготовившегося к драке, изображая мастера боевых искусств.

Это была одна из первых перебранок между последователями учителя.

Учитель обратился ко мне и сделал деликатное замечание. Он не вмешивался грубо в нашу личную жизнь. Вскрывал недостатки, не наказывая при этом. Его манера обращения ранила больше, чем любое наказание.

— Жулио Сезар, вы очень умны и знаете, что ни один художник не является хозяином своей работы, но лишь ее интерпретатором. Тот, кто интерпретирует, придает ей цвета и оттенки. Если Бартоломеу думает, что я начальник инопланетян, почему вас это печалит? Мне хочется доброты, а не подчинения. Будьте добры по отношению к себе самому!

Когда он меня поправлял, мне подумалось, что его последняя фраза — «Будьте добры по отношению к себе самому!» — была не совсем точной. Она, как мне казалось, должна была звучать так: «Будьте добры к Бартоломеу». Однако во время долгой прогулки пешком я сделал для себя открытие: тот, кто недобр по отношению к себе, не может быть добрым и по отношению к другим. Тот, кто очень плохо относится к себе, бывает жесток и по отношению к другим.

Его самой большой мечтой было распространение доброты в великом социальном приюте. «Нормальные» жили в своих домах-загонах, замкнувшись в собственном мирке. Они потеряли неподвластное уму желание дарить, заключать в объятия, давать еще один шанс. Доброта являлась словом; которое можно было найти в словарях, но редко в человеческих душах. Я умел конкурировать, но не умел быть добрым. Знал, как указать своим коллегам на их ошибки и невежество, но не знал, как давать убежище нуждающимся. Провалы других возбуждали меня больше, чем их успехи. Я ничем не отличался от политиков — членов оппозиционных партий, которые лезли из кожи вон, чтобы привести правящие партии к самоуничтожению.

После деликатного урока я успокоился. Но где же квартира и дом, в котором мы найдем приют? Вдруг учитель показал под виадук, находившийся прямо перед нами, и сказал:

— Вот наш дом и очаг.

Я чуть не упал в обморок. Захотелось вернуться на «Сан-Пабло». Домом он назвал несколько старых порванных матрасов. Простыней не было, вместо них — не менее старое и рваное тряпье, которым можно было накрыться. Имелся графин с водой на случай, если нам захочется пить. Пить нужно было прямо из горлышка. Никогда раньше мне не приходилось видеть такой бедности, «Неужели этот человек спас меня от самоубийства?» — подумал я.