Читать «Волшебный дневник» онлайн - страница 8

Мне кажется, я и теперь слышу те пять слов, которые дядя Артур произнес за все время, что я его знаю. Похоже, мама всю жизнь говорила за них обоих — но уж точно, он никогда не разделял ее мнение. Зато теперь Артур говорит чаще, чем мама. У него свой язык, и постепенно я начинаю его понимать. Он хрюкает, сморкается, фыркает, кивает головой и часто вдыхает воздух, когда его что-то не устраивает. Простое «А» с откидыванием назад головы говорит о его спокойном душевном состоянии. Я расскажу, как проходят у нас завтраки.

Артур и я сидим за кухонным столом, а Розалин, как обычно, ворчит, мол, поднос для посуды занят тостами и баночками с домашним джемом, медом и мармеладом. Как обычно, во всю мочь орет радио, и я, хотя радио в моей спальне, слышу каждое слово ведущего, который монотонно просвещает нас насчет мировых катастроф. Держа в руках чайник, к столу подходит Розалин.

— Артур, будешь пить чай? Дядя откидывает назад голову, словно конь, который стряхивает с гривы мух. Он хочет чаю.

По радио рассказывают о том, что в Ирландии закрылся еще один завод и сто человек потеряли работу.

Артур делает глубокий вдох, и сопли проникают ему в горло. Это ему не нравится. К столу вновь подходит Розалин, держа в руках очередную тарелку с высокой горкой тостов.

— Ах, разве это не ужасно, ведь Бог любит их жен и детей? И малыши теперь тоже все потеряют.

— Их матери тоже, — говорю я, беря тост с тарелки.

Розалин смотрит, как я надкусываю тост, и ее зеленые глаза все более и более расширяются по мере того, как я жую. Она всегда смотрит, как я жую, а я злюсь. Словно она колдунья из «Гензеля и Гретель» и следит за тем, как я толстею, чтобы связать мне за спиной руки и, засунув яблоко в глотку, бросить в горячую плиту. От яблока я бы не отказалась. Обычно она скармливает мне куда больше калорий.

Прожевав и проглотив кусок, я кладу остаток тоста на тарелку.

Понятия не имею, сколько Розалин лет, но полагаю, ей немного за сорок, хотя, сколько бы ей ни было, она все равно выглядит лет на десять старше. Она как будто застряла в 1940-х годах со своими платьями в цветочек, пуговицами от талии до подола и обязательной комбинацией под платьем. Мама никогда не носит комбинации, она вообще редко надевает нижнее белье. У Розалин мышиного цвета волосы, свисающие до подбородка и разделенные строго посередине пробором, так что видна седина. Она постоянно закладывает их за уши, розовые мышиные ушки, и никогда не надевает сережки. Никогда не красится. И не снимает с шеи золотой крестик на тонкой золотой цепочке. О таких женщинах моя подружка Зои говорит, будто у них ни разу в жизни не было оргазма, а я, срезая жир с бекона и видя, как округляются глаза Розалин, думаю, испытала ли Зои оргазм, когда делала это с Фиакрой. Потом представляю, какую боль ей причинила хоккейная клюшка, и начинаю в этом сомневаться.

Напротив нашего дома, через дорогу, стоит бунгало. Не знаю, кто в нем живет, но Розалин каждый день носит туда еду в пакетах. В двух милях от нас находится почта, и ее работой управляет кто-то из своего собственного дома, а напротив — самая маленькая на свете школа, которая, в отличие от моей прежней школы, где жизнь кипела ключом круглый год, летом совершенно пустеет. Я спросила у Розалин, есть ли там классы йоги или еще что-нибудь, и Розалин пообещала показать мне, как готовить йогурт. При этом у нее было такое счастливое выражение на лице, что я не стала ее разочаровывать. Целую неделю я наблюдала, как она делает клубничный йогурт, и еще одну неделю никак не могла его доесть.