Читать «188 дней и ночей» онлайн - страница 67
Януш Вишневский
Звонит телефон, та же история, тот же сценарий. Не звонил, не звонил, а тут вот взял да позвонил. Вчера был милый, сегодня сволочь, а завтра… Легко догадаться. Я иногда думаю, как бы я повела себя на его месте? Стала бы я уважать женщину, готовую стерпеть все? А может, ее безволие и покорность вызвали бы во мне агрессию, желание пойти на сторону, но прежде всего нагнали бы на меня неодолимую скуку от уклада, в котором я существую? Порочного уклада….
Наконец-то я купила телефон, который определяет номер звонящего…
Пани Малгожата,
есть страны, где Вам не пришлось бы покупать такой телефон. И не только потому, что уже давно телефоны, в которых не высвечивается номер звонящего, непоколебимые традиционалисты могут приобрести только в антикварных магазинах. В этих странах женщины не рассказывают «тех самых историй с тем самым сценарием», что, однако, не означает, что у мужчин в этих странах нет «невыносимых пороков». Несогласие сосуществовать в одном измерении с пороком (потому что, в сущности, именно из этого несогласия берет начало фрустрация Ваших подруг) для женщин той страны, где я сейчас нахожусь, является чем-то столь же абстрактным, как и восьмимерное искривленное время-пространство. При этом мужчины здесь наверняка имеют гораздо больше пороков (но конечно, только если на все это смотреть с перспективы нашей, западной, культуры и традиции), чем партнеры Ваших подруг, что звонят Вам вечерами.
Чувство несогласия появляется у нас тогда, когда существует по крайней мере виртуальный образ некоей альтернативной, более совершенной системы, к которой мы начинаем стремиться. Так, например, появились феминизм и гендеризм, которые для большинства женщин в Польше ассоциируются, в частности, с Вашим именем и с тем, что Вы пишете в своих книгах и статьях и о чем рассказываете по телевизору. В Эмиратах феминизм отсутствует. Это факт. Зато не могу представить себе, что это означает также отсутствие «несогласия»…
Сидел я сегодня в Дубае в кафе, в два раза большем, чем варшавский торговый центр «Галерея Мокотув», смотрел на идущих в полуметре за своими мужчинами арабок и думал, не хотели бы они иметь здесь свою Домагалик.
Я представил Вас в черной, до земли, длинной абайе (своего рода сермяге) и в прикрывающей Ваши волосы и лицо шиели. Я вообразил, как могли бы выглядеть Ваши глаза в прямоугольном вырезе черной шиели. И захотели бы Вы тогда вообще показаться перед миром. Потому что существует возможность, что Вы были бы более ортодоксальной и носили бы черную шелковую шиель, целиком закрывающую лицо. Но такую, полностью закрытую, Домагалик я не мог себе представить. Да и не хотелось.
Этот вырез — единственное место, которое позволяет увидеть в женщинах их женственность. Кроме того, женственность этих женщин можно только вынюхать. Арабы создали первые духи, смешивая экстракты жасмина, розы и лилии, еще пять тысяч лет тому назад. Так и здесь, в Омане, производятся легендарные самые дорогие в мире духи «Amouage», составленные парижским парфюмером Ги Робером из ста двадцати эссенций, отобранных им из четырех тысяч. Весь Дубай пахнет, как парфюмерный магазин на Елисейских Полях. В моем представлении: у Вас был бы немного больший вырез в шиели и от Вас исходил бы аромат «Amouage».
