Читать «Детство Лермонтова» онлайн - страница 46

Даша имела еще одно свойство, которое очень нравилось Арсеньевой: она любила рассказывать о том, что случилось в доме, и передавать все, что говорили и делали слуги, поэтому Арсеньева постепенно приблизила ее к себе. Даша была очень чистоплотной: она всегда ходила в чистых фартуках и свое неизменное платье из домотканого холста, выкрашенное в прочный синий кубовый цвет, постоянно стирала и гладила. Наружность Даши тоже нравилась Арсеньевой: хотя глаза у нее были узкие и маленькие, но умные, цвет лица очень чистый, скулы немного выдавались, особенно когда она улыбалась. Арсеньева хоть и находила, что Олимпиада много лет была незаменимой, но Даша оказалась, пожалуй, лучше.

Когда надо было расследовать какое-либо происшествие, Арсеньева посылала Дашу.

— Что это? Верно, мерзавцы что-нибудь разбили, — сказала Арсеньева, услышав звон посуды. — Сбегай-ка да узнай!

Через минуту Дарья вернулась и донесла:

— Ваша хрустальная кружка с позолоченной ручкой и с вензелем вдребезги разбилась.

Арсеньева взволновалась:

— Ах злодеи! Кто разбил? Кто этот окаянный?

— Васька-поваренок.

Арсеньева бранилась:

— Пошли его сюда скорей! Уж я дам ему, разбойнику, березовой каши!

Дарья быстро сбегала в буфетную за провинившимся. Васька, красный и потный от волнения, предстал перед помещицей.

Арсеньева стала допрашивать его:

— Как ты это сделал, мерзавец?.. Знаешь ли, что кружка пятнадцать рублей стоит? Отвечай же, болван! Знаешь ли ты, что я у тебя эти деньги из жалованья вычту? Ну, говори!

Мальчик хотел что-то сказать, но Арсеньева его перебила:

— Как, ты еще оправдываться хочешь?.. Эй! В плети его, на конюшню!

Он побледнел и молча поклонился в ноги.

Арсеньева кричала:

— Вздор! Я этим поклонам не верю… Убирайся с чертом, прости, боже, мое прегрешение… Убирайся!

Мальчик, на лице которого было написано отчаяние, вышел.

Арсеньева не унималась:

— Моя лучшая кружка с золотой ручкой и моим вензелем!.. Нельзя ли, Дашка, ее поправить, склеить хоть как-нибудь?

— Ни под каким видом нельзя-с.

Мария Михайловна с отвращением наблюдала подобные сцены, но, приученная с детства, и не пыталась протестовать — мать не любила вмешательства в свои дела.

Вскоре после отъезда мужа Мария Михайловна опять заболела — опять показалась из горла кровь. Даша сообщила Арсеньевой, что Мария Михайловна иногда пила рюмочками уксус и говорила, вздыхая, что от этого скорей можно умереть. Арсеньева стала проверять, и оказалось, что это действительно так. Она пошла допрашивать дочь. Мария Михайловна горько улыбнулась и сказала, что так жить, как она живет, не стоит, а выхода из своего положения она не видит.

Арсеньева долго ее уговаривала, но Мария Михайловна улыбалась нежной блуждающей улыбкой и молчала.

Тогда Арсеньева решила переехать на зиму в Пензу. Там доктора, аптека, удобств гораздо больше, чем в деревне.