Читать «Детство Лермонтова» онлайн - страница 236

На следующей странице альбома Миша поставил заголовок: «Разные сочинения» — и вскоре переписал «Бахчисарайский фонтан» Пушкина и «Шильонский узник» в переводе Жуковского.

Юный Лермантов стал теперь резко и самостоятельно защищать свои мнения.

По поводу прочитанного он высказывал свои наблюдения и замечания так же, как и об окружающих его лицах и о происходящих событиях. Разговоры его становились недетскими.

Однажды Миша сказал, что в русских народных сказках больше поэзии, чем во всей французской словесности. Этим он очень рассердил своих учителей. Тогда он стал доказывать, что неестественно изучать только одну французскую литературу, что от этого знания получаются односторонние. Скажем, если ребенку давать только одни священные книги, а другие не давать?

Тут все взрослые стали ему возражать и приводить разные примеры, что и так возможно, но Миша утверждал, что от такой жизни томится душа.

…Этот год тянулся бесконечно. Отцу Миша написал, по поручению бабушки, чтобы он готовил документы, необходимые для поступления в учебное заведение. Отец приехал с бумагами; их долго рассматривали, но оказалось, что документов недостаточно, — надо было выхлопотать еще. Миша показал отцу свои «воски» — скульптуры и рисунки. Юрий Петрович очень одобрил работы сына и сказал, что подозревает в нем талант, который, очевидно, перешел к нему от деда — Петра Юрьевича Лермантова. Миша был доволен, что сберег свои рисунки; вместе с отцом они долго разбирали портфель, который ему подарила бабушка для его «лоскуточков», потому что Миша, задумав рисовать, хватал первый попавшийся лист бумаги, иногда даже оберточную бумагу. Он советовался с отцом, что делать с «восками»: они со временем оплывали и теряли свой первоначальный вид…

В поощрение Юрий Петрович написал стишок, в котором выражал пожелание сыну стать русским Фидием, и тут же рассказал, что древнегреческий скульптор Фидий признается величайшим из всех художников мира. Потом говорили о литературе. Отец одобрил желание Миши изучать русскую литературу, но вскоре, утомившись ролью ментора, Юрий Петрович начал зевать и собираться в дорогу.

Мальчик знал, что удерживать его бесполезно.

На этот раз отец твердо объявил о своем желании видеть сына у себя в имении. После долгих разговоров бабушка согласилась, и было решено по дороге в Москву заехать к Юрию Петровичу погостить.

Пока что погода не радовала, морозы стояли сильные. «Афанасий-ломонос, уши береги и нос!» — так приветствовали тарханцы последние зимние морозы. Миша любил лепить на дворе снежные фигуры колоссальных размеров. Проснувшись, он шел к бабушке смотреть из ее окна на свои произведения, потом обозревал фигуры из окна чайной комнаты и, если только находил в них недостатки, наспех одевался и бежал их подправлять. Так и стояли эти снежные великаны, изумляя прохожих, а по вечерам дворовые даже пугались их.