Читать «Детство Лермонтова» онлайн - страница 187

Капе завоевывал авторитет. Он понемногу экипировался, стал франтом, и все любовались осанкой мосье Капе. В сущности, он был некрасив: зализы редких черных волос над огромным лбом, глазки черненькие, маленькие, не больше смородины, а нос — как горб верблюда, усы редкие, жесткие, с завитками на концах.

Утро начиналось уроком гимнастики.

После того как звонил колокольчик, Мишенька вместе с Пожогиным выходили в зал, мосье Капе спускался с лестницы, напевая свою любимую песенку:

A moi, a moi, ma vie,

A moi, ma liberté! —

и учил детей разным гимнастическим упражнениям.

Вечером, после ужина, он вел своих воспитанников в зал, и они играли в разные игры: в фанты, в «море волнуется», водил с ними хороводы, и они пели французскую песню:

Sur le pont

D'Avignon…

Дети танцевали, кружились, и это им нравилось.

Пашенька и Маруся принимали участие в вечерних развлечениях и охотно танцевали. Когда Миша научился разговаривать с мосье Капе по-французски, беседы их стали весьма оживленными. Капе, бывший французский солдат, участвовал почти во всех походах Наполеона и хоть по его вине и расстроил себе здоровье, однако оставался страстным приверженцем гениального корсиканца. Капе охотно рассказывал свои боевые приключения, восторженно отзываясь о Бонапарте.

Христина Осиповна знакомила мальчика со стихотворениями Уланда, а Афанасий Алексеевич любил вспоминать, как он участвовал в Бородинском сражении. Миша стал просить его рассказать все подробно, и тот охотно согласился.

Однажды после обеда все уселись в гостиной, и Афанасий Алексеевич начал свой рассказ:

— Хоть несколько лет прошло с того дня, но как ясно я помню, что происходило! Когда нам объявили, что завтра сражение, все призадумались. Солдаты и офицеры стали переодеваться в чистые рубахи. Все мы решили биться не на жизнь, а на смерть, отстаивая свою родину, и, если понадобится, умереть.

Старики ветераны оживились и подбадривали молодых. Всем надоело отступать, все жадно ожидали генерального сражения. Два дня шла перестрелка. Ночью, облокотившись на одну из своих пушек, я стоял и не мог заснуть. Грустно мне было слышать, что невдалеке от нас ликовали французы. Особенно тоскливо стало, когда мы услыхали, что Багратион ранен. После ранения Багратиона Дохтуров получил приказ принять на себя командование левым флангом. Обращаясь к войскам, он воскликнул:

«За нами Москва! Умрем все, но ни шагу назад!»

Мы встретили французов картечью, давая по сто выстрелов в минуту. Раненые и убитые падали на землю, через них перескакивали идущие в бой. На моих глазах упал мой командир. Он был контужен, но нам показалось, что он убит. Батарея осталась без командира…

Волнение Афанасия Алексеевича передалось его слушателям, когда он перешел к рассказу о совершенном им подвиге.

— Тогда, — продолжал Афанасий Алексеевич, — я взял командование. Я заметил движение кирасир, выехал вперед, ближе к передовой линии, и мы стали ждать приближения неприятеля. Французы тем временем стреляли не умолкая, и подо мной была убита моя горская лошадь…