Читать «Детство Лермонтова» онлайн - страница 173
Татьяна Владимировна Толстая
Возле русской печи — полка с посудой: глиняное блюдо, а на нем несколько ложек, вырезанных из дерева. Подавали на стол горячие щи, налитые из чугунка, и все хлебали вместе, из одной миски. Тут же ухват, ведро и корыто. Прялка в углу, а у кого кросна — и больше ничего.
Одежду крестьяне держали в небольших самодельных корзинах, которые стояли под лавками. Возле печи к потолку почти везде прикреплена была соломенная зыбка, и в ней пищал младенец; мать оставляла его одного на долгие часы, когда уходила на работу.
Отец Вани, крестьянин небольшого роста, с окладистой бородой, одетый в заношенную рубаху и заплатанные порты, в лаптях, охотно вступил в беседу с барчонком:
— Что смотришь, милок? Не видал еще нашей бедности? — Он вздохнул и продолжал говорить, обращаясь не то к самому себе, не то к мальчику: — Смотреть-то у нас нечего! Как деды живали, так и мы живем. Спокон века изба наша стоит. Еще при Пугачеве стояла, а теперь вовсе разваливаться стала. А новую из чего строить? Леса-то нет! Как старый барский дом ломали, сколько бревен ослобонилось, уж как мы надеялись, думали, что крестьянам хоть пяток новых изб возведут. Ан нет! Все увезли к чужим людям, нам ничего не осталось… А какие бревна были огромадные, крепкие, дубовые — еще простояли бы лет сто!
Миша расстроился. Он чувствовал себя так, будто попал в дремучий лес и не может найти оттуда не только дороги, но и тропинки. Что делать?
Тем временем Вертюков высказывал свои заветные мечты:
— Конечно, ежели бы Дубовую рощу порубить, так можно было бы всем на деревне новые дома сделать…
Мальчик спросил с интересом:
— А всем бы хватило?
— Еще бы не хватило!
— Так почему же крестьяне не ходят в рощу и не берут себе на постройку, сколько им надо?
— Да кто же, милок, им разрешит? Ежели без документа кто пойдет, тому взыскание будет. Сначала должен быть документ, а потом лес!
— Какой документ?
— От помещицы должен быть документ, что, дескать, дарю своим крестьянам Долгую рощу.
Но тут раздался встревоженный голос Христины Осиповны, которая разыскивала своего питомца, чтобы увезти его домой.
Дома начались расспросы:
— Бабушка, почему крестьяне так плохо живут? У них душно в избе, как в хлеву, и ничего нет — ни одежды, ни посуды, ни мебели. Кроватей даже нет! Они спят на досках, только с подушками.
Арсеньева досадливо отговаривалась:
— Мишенька, да ведь это же крепостные! Им от века так положено жить, понимаешь? Это рабы помещика.
— А эти крепостные — твои?
— Мои. А когда я умру, то все твои будут.
— Твои? Почему же ты не ходишь смотреть, как они живут, если они твои? Почему ты им не помогаешь? Мне небось сколько даришь лишнего, хоть и говоришь, что у тебя дом маленький и бедный. А ведь он хороший, чистый, и всего у нас много, а у крестьян ничего нет. Как же это так, бабушка?
— О господи! Ты подумай, Мишенька, если я каждому крепостному построю хороший дом, сколько на это денег уйдет? Весь свой капитал я им отдам, а сама должна буду жить в такой же избе, как они.