Читать «Они учились в Ленинграде» онлайн - страница 20

Живы ли мои мальчики? А где сейчас Борис? Опять давно нет писем.

Но вот кто-то застонал в палате командиров. Не Леонид ли? Подхожу к нему. Он не спит. Ярко горят его щеки. У него жар. Нагибаюсь, — он плачет.

— Прошу вас, вытрите мне лицо, — говорит он.

— Вам больно? Позвать сестру?

— Не надо. Мне просто тяжело и страшно. Сядьте и расскажите мне что-нибудь.

Я придвигаю стул к его кровати и сажусь.

— Что же вам рассказать? Хотите — о нашей школе, о том, как в этой комнате собирались ребята и по-серьезному обсуждали вопрос о вреде подсказок и шпаргалок?

— И всё-таки их писали! — с улыбкой говорит Леонид. Рассказываю ему о школьной жизни.

— А я в Куйбышеве учился… кончил школу в сороковом году. У нас тоже хорошо было, — говорит он и закрывает глаза, верно, дремлет. Вдруг глаза его широко раскрываются. — Я вам расскажу… Только не перебивайте меня. Может быть, мне будет легче, если я всё расскажу. Отец мой военный. Мы были в одном полку. Если бы вы знали, как он меня берег! Я всегда чувствовал его около себя. Так было и тогда… Наша рота пошла в атаку, а враги забросали нас минами. Задерживаться нельзя было ни на минуту. Отец бежал всё время рядом со мной, я слышал его дыхание. И вдруг я вижу: отец падает…

Что я могу сказать? Я могу только преклониться перед моральной силой этого мальчика: он ведь не остановился, он шел вперед, выполнял свой долг до конца, пока не был ранен.

Я беру его горячую руку в свою и спрашиваю:

— А мать у вас есть?

— Да, есть.

— Вы ей писали?

— О чем? Как погиб отец? — спрашивает он с раздражением.

— Нет, о том, что вы живы, что вы в госпитале.

— Нет. Не могу.

— А нужно. Мать ведь ждет ваших писем. Вы не знаете, как страшно для матери не получать писем с фронта.

Мы молчим. Он закрывает глаза и говорит:

— Укройте меня теплее… — Голубые глаза его ласково смотрят.

— Поцелуйте меня в лоб, как мать, — просит он тихо. Через несколько минут он забывается сном. А я кладу открытку на ночной столик: быть может, он завтра напишет матери.

Они такие разные — Андрей и Леонид, — наверное, разными были и в школе.

Они не мои ученики, но это неважно, — они ученики советской школы.

Им выпало на долю, едва вступив в жизнь, пройти через величайшие испытания. И они их прошли, проявив волю и сохранив любовь к жизни.

20 сентября 1941 года

За эти сутки я пережила очень многое.

Вчера в 8 часов утра прихожу в госпиталь сменить Анну Петровну. Все тяжело раненные лежат в коридоре первого этажа. Анна Петровна очень устала от работы, связанной с переводом тяжело раненных со второго этажа в первый Больные ворчат на размещение в коридорах, на отсутствие ночных столиков у кроватей. Занимаюсь «уютом»: сношу со второго этажа столики, белые салфетки, вазочки с цветами. Большое неудобство в том, что носить пищу надо с верхнего этажа. Но к обеду мы уже преодолели его. Пищу принесли в котлах в коридор и раздавали у нас в первом этаже. Я с двумя мисками в руках подхожу за киселем. Вдруг страшный грохот потрясает здание, и мне кажется, что оно рушится. В окно, выходящее во двор, я вижу языки ослепительно белого пламени на крыше соседнего здания, и затем снова грохот… Пол уходит из-под ног, стекла, рамы, обрывки синих бумажных штор и белые клубы пыли летят из окон. Несколько минут ничего не сознаю…