Читать «Осажденный Севастополь» онлайн - страница 327

Пирогов подошел к офицерику и велел ему снять одеяло.

"Выздоровеет, но останется хромым", — подумал он и с любопытством ученого осмотрел ногу; самому же офицерику и даже Лихачеву взгляд знаменитого оператора показался острым и холодным, как хирургический нож.

"Для него чужая рука не более как анатомический препарат", — мелькнуло в уме Лихачева.

Офицерик крепился, но лицо его выражало внутреннюю 'борьбу.

— Мне лучше, гораздо лучше, гораздо лучше, — настойчиво повторял он. Смотрите, доктор, я уже могу приподнять ногу.

Он сделал усилие и поднял ногу, похожую на чурбан.

— Не надо, — сказал Пирогов и прошел дальше. Когда он вышел, Лихачев сказал офицерику:

— Однако молодец же вы!

— Я спас свою ногу! — ответил тот, радуясь, как школьник, обманувший учителя.

Рядом с этой палатой была другая, в которой помещались французские офицеры, и в числе их адъютант Канробера, итальянец Ландриани. Это был красавец мужчина, раненный в ногу еще под Балаклавой. В Севастополе ему хотели отрезать ногу, но Ландриани увидел князя Меншикова и слезно умолял заступиться за него, говоря, что у него есть невеста и как же ему быть без ноги. Меншиков велел употребить все усилия для выполнения этой просьбы, и нога не была отрезана. Теперь Ландриани выздоравливал. Французские офицеры скоро познакомились с русскими и часто играли с ними в пикет и в ералаш; Ландриани стал даже учиться говорить по-русски. Итальянцу ужасно понравились наши уменьшительные слова, как, например, ложечка, блюдечко. Он говорил, что по возвращении на родину будет такими словами называть свою невесту.

Между тем Лихачеву также хотелось поскорее опять увидеть "свою невесту", как он мысленно называл Сашу Минден, и, чувствуя себя лучше, он скоро выписался.

"Надо приодеться, — подумал Лихачев, с ужасом поглядывая на свое белье. — В Севастополе было не до того".

С компанией офицеров он отправился по магазинам. Пришли в большой магазин. Хозяин быстро навалил на прилавок груду белья, но цены ломил непомерные.

— Стой, брат! Это что? — спросил один из офицеров. — Это вместо пломбы?

На рубахе было клеймо княгини Долгоруковой. Ясно, что рубаха была из числа пожертвований, обильно притекавших со всех концов России и попадавших большею частью в руки комиссариатских чиновников, а через них — к купцам. Караим смутился:

— Позвольте, позвольте, господин, пломба есть, вероятно оборвалась…

— Да ты скажи, откуда это клеймо?

— Боже мой, откуда же я знаю?.. Я никакой княгини не знаю… Это, верно, кто-нибудь пошутил надо мною… Я ничего не знаю…

Вероятно с целью оправдаться, он вдруг спустил цену наполовину. Переодевшись у товарища, Лихачев снова поспешил к Минденам. По дороге ему показа-, лось, как будто слышит звуки отдаленной канонады. Он не ошибся: в Севастополе с утра шла перестрелка с неприятелем, сильная канонада была ясно слышна жителям Симферополя.

Лихачев застал на этот раз генеральшу и свою Сашу.

— Что вас так долго не было видно? — спросила Саша. — Приехали на три дня и два дня у нас не были! Жаль, что поздно пришли. Сейчас у нас была интересная дама — ее здесь все зовут фрейлиной, — мадам Рудзевич. Что за прелестная личность!