Читать «Принцесса и арбалет. Том 1» онлайн - страница 31

Правильно, прав оказался я. Летающий крокодильчик, или, как его местные называли, рекхтар, до столицы и назад обернулся ровно за сутки. И приказ он привез вполне конкретный, почти хрестоматийный. "Казнить, нельзя помиловать". Увы, запятая стояла именно после слова «казнить».

* * *

Пограничная застава не была оборудована для проведения смертных казней, и потому, волевым решением начальника заставы, для проведения экзекуции был избран ближайший город. Ровно в полдень на центральную площадь, где уже собралась достаточная толпа зевак, была вывезена клетка с осужденными. Их, к огромной радости толпы, было не трое, как обещалось, а пятеро, четверо людей и зыкруд. Из них трое были теми самыми государственными преступниками, двое признаны их пособниками, и тоже осуждены на смерть.

Городок был небольшим, жил в основном торговлей с иноземцами, но, как и в любом уважающем себя городе, имел полный комплект агрегатов для лишения человека жизни. Для воров — виселица, убийц — плаха и топор, насильников — четвертование, вернее было бы сказать «пятитование», прежде чем оторвать руки и ноги, им кое что другое отрывали. Ну и наконец для государственных преступников — кол, самое любимое. Ну еще бы! Висельник умирает за секунды, на плахе — так вообще сразу, четвертованные тоже быстро теряют сознание от боли. И только на колу человек может долго сидеть, особенно если кол правильный… Ходили слухи, что в иноземных странах камнями забивали, расстреливали из арбалетов, на кресте распинали — но государева фемида была справедлива, и такие виды казни признавала слишком негуманными.

Была еще одна казнь, народная — гулящих жен на костре сжигать, и хоть и запрещена была она — часто стража на такие развлечение сквозь пальцы смотрела. Государь — отец родной, народ — дитя государево. А чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не бунтовало…

Сажать на кол — это целое искусство. Это тебе не веревку на шею набросить, топором рубануть или хвороста в костер подбросить. Красиво посадить на кол осужденного, чтоб ему деревянное острие и внутренности все проткнуло, и чтоб он помер не сильно быстро — такое не каждому под силу. Но, по счастью, был один такой мастер в этом городе! Потомственный палач, в третьем поколении, он не просто артистично казнил — он при этом еще и острил, проявлял свой недюжинный ораторский талант. Каждый жест его был отточен до миллиметра, а каждое слово, произнесенное под аккомпанемент воплей казнимого, вызывало у толпы дружеский смех. На казни с его участием часто приезжали даже из соседних городов, родители приводили своих отпрысков, ходили целыми семьями, а потом еще неделю пересказ казни ходил по городу, вызывая все новые и новые улыбки. Ну и, конечно же, невзирая на выходной день, именно он должен был сейчас казнить государевых преступников.

Единственная возникла проблема — правильный порядок. Главный преступник вроде как Бесс, а значит, его последним надо казнить. Но это с одной стороны. А с другой, известный факт, если среди осужденных есть девушка, а особенно красивая девушка, то толпа очень любит, когда именно ее вопли и стоны завершают действо. С кого начать — понятно, с зыкруда или карлика, они будут неинтересно умирать, а вот кем закончить? Палач стоял перед дилеммой, и остановиться на каком-то конкретном варианте пока не мог. Но толпа начинала ворчать, а значит пора приступать.