Читать «Завещание поручика Зайончковского» онлайн - страница 97
Мариэтта Омаровна Чудакова
– А Скин – уехал? Давно?
– Уехал твой Скин, – ворчливо, как взрослая женщина, сказала Нита. – Только не в ту сторону, в какую ты думаешь. Решил, что Славик по нему больно скучать будет.
– К Славику уехал? – так и ахнул Мячик. Почему-то это произвело на него сильное впечатление. – А Славик-то где сейчас?
– Сейчас – в Омске. А где через час будет – сказать не могу. А что на пару со Скином у них без авантюр не обойдется – вот за это голову на отсечение даю.
Нита своего недовольства не скрывала.
– И главное – деньги-то у него на исходе, я точно знаю! Конечно – он уже понял: Славик любого на свой кошт возьмет. Такой человек.
– А зачем Скин поехал-то?
– Понты кидает, – кратко и не очень вразумительно пояснила Нита.
Тут заявились двое приятелей Мячика, и Нита погнала их всех во двор.
А к ней самой зашла ее соседка – поговорить «за жизнь».
Хотя Ните было пятнадцать, а Варюхе Солнцевой за сорок, она регулярно изливала Нитке душу как ровеснице. И всегда встречала полное понимание. Главная же Варюхина тема была – ее единственный сын. Уже давненько вернулся с чеченской войны, но – не отошел. Никакой психологической реабилитации, которую проходят во всех странах солдатики, отслужившие в горячих точках планеты, он, натурально, не проходил. Да в Оглухине, честно сказать, и не знали толком, что это такое. Потому единственным психологом и психоаналитиком была родная мать, по специальности вовсе не медик, а зоотехник. С поросятами ей было, правду сказать, много легче, чем с сыном, повидавшим то, что в его возрасте видеть бы не след.
– Смотрю – он сидит и котенку шею сдавливает пальцами! Котенок пищит, уже сипит, а он медленно так его давит!..
Я говорю:
– Сережа, ты что – с ума сошел? Ты что делаешь?!
Он вздрогнул – и выпустил. И ничего не говорит, смотрит в стену.
А в другой раз смотрю – сидит, глядит в окно, а по щекам слезы текут.
– Сереженька, что ты плачешь?..
Смотрит – будто не понимает:
– А я не плачу!
Вижу – он и правда не чувствует, что у него слезы текут.
Варюха сама вытерла глаза тылом ладони.
Нита сидела, подперев щеку, как взрослая баба, и у нее тоже текли слезы. Как соседский Сережка, веселый, симпатичный парень, любимец всех сельских девчонок, уходил в армию, она хорошо помнила.
А за окном – во дворе, у залитой солнцем поленницы, – шла своя жизнь. Трое приятелей, от девяти до одиннадцати лет, яростно спорили на социально-этические темы.
– То есть как это? «Подумаешь – своровал»?! Как тебя понимать-то?
– Ну так… Все же воруют!..
– Как – «все»? Твоя мать – ворует?
– Не-ет…
– А бабушка твоя? Она, значит, ходит по нашему селу – смотрит, где что плохо лежит?!
– Ты мою бабушку не трогай! А то ща возьму глаз на анализ! Я про нее ничего такого не говорил.
– Нет, говорил! Ты сказал – «все»! Все – это все! Если мелешь языком – отвечай за свой базар!
* * *
…За две с половиной тысячи километров от этого двора Ваня Бессонов, направлявшийся в гости к деду, стоял у подъезда дома своего отца и тоже – вот совпадение! – говорил с одним из московских приятелей на близкую, мы бы сказали, тему.