Читать «Завещание поручика Зайончковского» онлайн - страница 124

Кто-нибудь из присутствующих, иногда женщина, но чаще почему-то – непонятно, собственно, почему – мужчина (в устах мужчин, надо отметить, эта фраза звучала особенно неприятно), буквально по Некрасову произносил ее, разводя безнадежно руками:

– Так ведь от нас ничего не зависит!

Сначала эта фраза страшно раздражала Осинкина – он был человеком другого склада. Но чем чаще он ее слышал, тем больше уже не раздражения, а тяжелого гнева копилось в его душе. И не к тем, кто ее произносил (хотя их он не оправдывал), а к тем, кто день за днем приближал этих умных, совестливых, порядочных, работящих людей к такому самоощущению.

К тем, кто помог им увериться, что все они в России – не у себя дома, а в чужой хате! На краешке скамьи у каких-то главных в стране людей – то есть там, где от них действительно ничего не зависит!..

И, слушая про то, что удалось сделать подросткам за какие-то полторы-две недели истовой, самоотверженной работы, целью которой было просто восстановление справедливости, а двигателем – острая жалость к безвинно страдавшему, Осинкин думал что-то совсем уже странное. «Может, сегодня, – думал он, – спасение страны – именно в них? Вот в этих подростках? В тех, кто не успел еще убедиться в том, что от него ничего не зависит?.. И потому-то именно у них – получается?..»

И всплыли непроизвольно в памяти строчки поэта Александра Тимофеевского, стихи которого он любил, а с ним самим не раз встречался в одной московской компании:

…И никакая из идейЖизнь не улучшила людей.Пора извлечь из наших лбовВесь этот хлам и мусор разом,Тогда останется любовь,И милосердие, и разум.

Глава 52

Мария Осинкина в полной растерянности

Сидя в полном изнеможении, что называется, без задних ног, на покосившейся скамеечке у какой-то хибары, Мария Осинкина набирала номер мужа. Сеть была, его телефон был включен, но ответа не было.

Она, разумеется, не могла себе представить, что в это время ошеломленный Александр Осинкин наблюдает настоящий бой. И звонки его мобильника, засунутого к тому же почему-то на дно сумки, заглушаются автоматными очередями, выстрелами из охотничьего ружья и из пистолета. А также зычным голосом Василия в милицейский рупор: «Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно!»

А если бы она вдруг узнала каким-то образом о том, что происходит на Алтае в этот самый момент, то, не исключаем, что измученная четырнадцатичасовым пешим походом, завалилась бы в обморок – второй раз в жизни.

Трудно сказать, сколько времени сидела Мария на скамейке, привалившись рюкзаком (снимать его с плеч у нее не было сил) к стене дома и прикрыв глаза. Может быть, час, а может быть, и все полтора.

Неожиданно ее мобильник зазвонил. И раздался веселый и свежий голос ее двоюродной сестры Веры:

– Маш, ты? Ну привет! Ты что, все плывешь? Не холодно там? Небось, дожди льют? А вообще-то – Приполярье, не знаю, что это такое, может, у вас там и снег еще не сошел! Ой, Маш, я тут чуть в ящик не сыграла, чесслово! Женька-то сообщила тебе, что я к ней не попала? Ну сообщила, сообщила, конечно! А ты небось злилась на меня, да? Ой, ты не злись! У меня гнойный уже был, на грани перитонита. Ну, прооперировали нормально. Я уже шесть дней дома. По-городскому вам звонила-звонила – никто не отвечает. Сейчас только Женьке дозвонилась – она у подружки на даче под Москвой. Я ей говорю – давай, возвращайся в квартиру, я к тебе приеду, чего-нибудь вкусненькое приготовлю! Ну, тут у нас прервалось, там связь, наверно, плохая…