Читать «Люди в голом» онлайн - страница 88

Беседа наша протекала плавно и настолько естественно, что в какой-то момент мне показалось, что все эти годы с самого раннего детства мы с Арчи не разлучались. Ирена тараторила без умолку. Арчи больше молчал и лучезарно улыбался. Изредка он разбавлял ее монологи короткими замечаниями, при этом неизменно поправляя прическу. Я заметил, что Арчи наделен удивительным талантом, возможно, единственным, который человек может взрастить в себе сам и которым большинство из нас, обитателей суетливых мегаполисов, обделены: он умел неспешно и непринужденно вести беседу. Он говорил только тогда, когда это требовалось, когда ровное течение разговора преграждалось неловкой, сбивающей воздух в комки паузой. Когда словам его собеседника, слабеющим и спотыкающимся, требовалось срочное хирургическое вмешательство умудренного опытом врача. Ловкое движение ланцетом, междометие, метко брошенное, как спасательный круг незадачливому пловцу, бессмысленно молотящему по воде руками, и все вставало на свои места, обретало мускульную силу, окончательное воплощение и завершенность.

Искренность хороша, но ей, знаете ли (дорогая Ирена) недостает воображения, как раз того, на чем Арчи собаку съел. Слово, произнесенное с чувством, от сердца к сердцу, почему-то часто напоминает спотыкающегося на все четыре копыта коня, на котором не то что не поскачешь галопом — выехать за ворота собственного дома не сможешь. А воображение придает весомость и стать, заставляет твоего коня бодро встрепенуться. Теперь ты можешь и за ворота выехать, и с княжной покататься бок о бок, многозначительно придерживая ее затянутую в корсет талию. Если твой конь вдруг забалуется, потянется мордой пощипать траву или поскачет слишком проворно, так на то тебе голова и дана: думай, используй поводья. Или хлыст…

Поспешу заметить здесь, впрочем, наверное, вкратце, что Арчи мне сразу же понравился, а замечательный ужин — нежная телятина в грибном соусе и дивное вино — стали для нашей первой встречи после столь многолетнего перерыва дополнением в высшей степени приятным. Арчи, судя по всему, тоже проникся ко мне симпатией, выражавшейся в какой-то полуулыбке, плясавшей на его лице, то ли старчески-умудренной, то ли обольстительно-девичьей — я никак не мог тогда разобрать. Вскоре мы совершенно забыли об Ирене, все больше увлекаясь разговором.