Читать «Вне морали» онлайн - страница 22

Во времена его детства Дулут считался городом одной промышленности, столицей северного региона штата, или Железного пояса, как его все называли благодаря крупным рудным залежам. Триллионы гранул таконита низвергались в бездонные трюмы гигантских судов, те оседали в воде и затем осторожно, огибая подводные скалы, шли по фарватеру озера Верхнее, устремлялись на северо-запад. Дулут был городом трудяг, шахтеров и моряков, едва умеющих читать и писать, пропитанных по́том и пылью, таких, как отец Страйда.

Нельзя сказать, что жизнь тогда была лучше, но зато город казался добрее, а люди приветливее. Вместе они переживали подъемы и спады горнорудной промышленности, то жировали, то бедствовали, работали, страдали и радовались. Девять месяцев в году, пока не замерзнет озеро, ритмом городской жизни управляла руда. Приходили и уходили поезда, пришвартовывались и отплывали корабли. Мост поднимался и опускался. Железная руда, исходный материал для небоскребов и автомашин, станков и оружия начинала свой путь здесь, в Дулуте, на суглинистой почве штата Миннесота, откуда ее везли по всему миру.

Но вскоре добыча таконита начала приходить в упадок, что повлекло за собой снижение благосостояния Дулута. Руда перестала кормить людей. Тогда отцы города, заседавшие в совете, решили извлечь пользу из его удачного расположения. Оглядев рудники и шахты, проехавшись по берегу озера, они воскликнули: «Да прибудут сюда туристы!» Горнорудное производство стало своего рода достопримечательностью. Любители промышленной экзотики со всей страны устремились на мост, на котором сейчас курил Страйд, чтобы поглазеть вниз, на канал и на проходящие по нему большегрузные суда.

Но только не сейчас, в четыре утра. Страйд стоял в одиночестве. Делая длинные жадные затяжки, он рассматривал ржаво-красный корпус сухогруза, неторопливо проползавшего под мостом. На его палубе стоял мужчина и тоже курил. В утренней полутьме его фигура была едва различима. Он поднял руку и помахал Страйду как старому знакомому. Страйд махнул ему в ответ. Он вполне мог бы оказаться на месте этого моряка, сложись его жизнь так, как он и предполагал, когда был подростком.

Когда мост опустился, Страйд сел в свой «бронк». Двигаясь по мосту, он вслушивался в жалобное поскрипывание настила под колесами машины, глядел вниз на сухогруз – он все так же пламенел на зеркале воды, направляясь к озеру. Вместе с ним уходила и часть Страйда. Это чувство он испытывал всякий раз, провожая взглядом корабли. Очевидно, поэтому он и остался жить здесь.

Жители Пойнт-Парка, веселые и сердечные, терпели туристов, бури, штормы, метели, наледи, и все только ради полумесяца идиллических летних дней, которые делали это место лучшим на всей земле. Здесь был пляж, уменьшавшийся ежегодно на несколько сантиметров. От крошечных задних двориков коттеджей его отделяли заросли высокой мягкой травы и небольшая рощица. В июле, по воскресеньям, Страйд, как и его соседи, брал шезлонг и шел на пляж, продираясь сквозь травяные заросли. Там он часами сидел, наблюдая, как плывут по каналу лодки, яхты и корабли.