Читать «Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений» онлайн - страница 86

На протяжении всей первой трети XIX века ксанские, арагвские Эристави и Мачабели, пользуясь поддержкой российских властей, настойчиво добивались разделения Южной Осетии на феодальные владения и приобретения их в собственность. При этом, замечая как российские власти покровительствуют грузинским тавадам, «осетинские» Эристави пытались отторгнуть Южную Осетию от остальной Осетии, дабы в составе Грузии пользоваться теми же привилегиями, коими наделялись грузинские тавады. Особые надежды Эристави и Мачабели возлагали на карательную экспедицию Ренненкампфа, благодаря которой они думали окончательно закрепить за собой всю территорию Южной Осетии. Еще не был завершен разгром осетинских сел, а Эристави и Мачабели, ожидавшие получить должности «моуравов», заявили о своих притязаниях на феодальное владение в Южной Осетии. Размеры владений, на которые они претендовали, были столь непомерны, что ими практически охватывалась вся Южная Осетия. Дело здесь доходило до курьезов. Яновский и Козачковский доносили Паскевичу, «что князья Эристовы о претендуемых ими ущельях имеют не весьма верные сведения». Так, в списке «владений» Эристовых указывалось ущелье «Шуацверское», которого в Осетии просто не было. Многие деревни, приводившиеся в том же списке, будто являвшиеся их потомственной собственностью, также не значились на карте Осетии. В осетинских ущельях – Магландолетском, Тлийском, Чапранском, Гандасском, Кногском «и других», «на кои Эристовы объявляют претензию», по заключению Яновского и Козачковского, не было обнаружено «никаких следов их управления». Агрессивные устремления Эристовых в Южной Осетии, имевшие энергичную поддержку со стороны Верховного грузинского правительства, послужили поводом для таких же непомерных феодальных притязаний со стороны князей Мачабели. По свидетельству Яновского и Козачковского, «пример Эристовых подал повод и князьям Мачабели присваивать вновь покоренных осетин, живущих по Большой Лиахве в ущельях Роккском, Дагомском, Урс-шуарском, им никогда не повиновавшихся и не принадлежащих». Столь явная агрессия в отношении осетинских обществ объяснялась не только политикой грузинских князей, но и российской администрации, потакавшей во всем местным тавадам. Суть идеологии грузинской экспансии заключалась как раз в том, что на протяжении первой трети XIX века крупные военно-политические события, проводившиеся Россией в Закавказье, предназначались «для Грузии и производились во имя Грузии». Именно благодаря этому принципу, усвоенному грузинским обществом, стали рождаться идеи о некоем исключительном превосходстве не только над соседними народами, но и над той страной, усилиями которой создавался «кавказский монстр». Это вполне понятная логика общества, долгое время находившегося в состоянии угнетенности и неожиданно освободившегося и получившего право осуществить свою мечту – стать самому «исключительным» и иметь возможность угнетать других. Такого рода психология, распространенная среди грузинских тавадов, утверждалась в Грузии в основном в первой трети XIX века. Наиболее заметно она проявилась во время проведения карательных экспедиций в Южной и Северной Осетии. Узнав о том, что российские войска открывают военные действия в Северной Осетии, грузинские тавады заранее стали обсуждать вопрос о расчленении североосетинских обществ на отдельные феодальные владения. Яновский и Козачковский доносили Паскевичу, что «князья сии», т. е. грузинские, «полагая наверное, что скоро последует покорение осетин и по другую сторону Главного Кавказского хребта обитающих, объявляют уже своею принадлежностью» те районы, где жители «едва ли знают и по наслышке о существовании сих князей».