Читать «Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений» онлайн - страница 243

Автор не относит себя к тем, кто Октябрьскую революцию и советскую власть рассматривает как случайность или же как результат большевистского переворота. Слишком глобальны были перемены, к которым привела одна из самых Великих революций человечества, чтобы ее относить к малозначащим историческим явлениям. С другой стороны, нельзя не видеть природу политической власти, ориентированной на установление диктатуры и ведшей к созданию советской империи с тоталитарным режимом. Что касается идеологии большевиков, то в обнищавшей и разоренной войной России были все социальные предпосылки для соединения русской социалистической идеи с «русским марксизмом». Впрочем, автор настоящих строк не специалист в области истории советского общества и не берется судить о сложных проблемах советского прошлого. Но, работая в архивах Осетии и собирая материалы по истории советского периода, автор обратил внимание на два обстоятельства: а) на особую, в отличие от других регионов Кавказа, ожесточенность репрессивных органов власти в Осетии. Об этом же, как известно, писал Солженицын, приводя факты, связанные «с плановыми» репрессиями; б) второе обстоятельство еще более загадочное – в самый разгар тоталитаризма, когда уничтожение незаурядных людей достигло особо угрожающих масштабов, почему-то во главе Советской России оказались в роли главных палачей Иосиф Сталин и Лаврентий Берия – два грузина, решавшие, кого казнить и кого миловать. Не стоит обвинять их в том, что они создали в СССР тоталитаризм, имевший гораздо более глубокие корни. Другое дело вопросы о том, почему именно на них был «спрос», и был ли он связан только с их незаурядностью или имело значение их происхождение, их воспитание в политической традиции грузинского общества? Трудно ответить на эти и другие вопросы, хотя в качестве субъективного мнения у автора сложилось ощущение того, что приход к власти – еще до смерти Ленина – не кого-то другого, а именнно Сталина, как и появление позже рядом с «вождем народов» грузинского Малюты Скуратова, идеально дополнившего «блестящий» тандем советского тоталитаризма, – все это по своей политической природе слишком ассоциируется с идеологией грузинской тавадской знати, воспитанной на деспотических традициях Ближнего Востока. С гораздо большей вероятностью можно сказать о другом – Сталин не мог не знать о том бедственном положении, в котором после установления советской власти оказалась Осетия. Несмотря на это, он ничего не предпринял, чтобы оказать помощь народу и облегчить его страдания. Каким же было кощунством, когда в центре Владикавказа в здании КГБ заработала гильотина, уничтожавшая всех, кто в Осетии представлял сколько-нибудь заметный общественный интерес; в подвалах этого здания томились «враги народа» в ожидании своей жестокой участи. Когда выводили заключенного из подвала и вели его через двор, он знал, что идет на расстрел. Нервы не выдерживали, крик его был слышен на перекрестке двух улиц – Ленина и Бутырина. Как известно, Сталин родился в том самом Горийском уезде, куда входила и Южная Осетия. Он превосходно знал, насколько для Осетии важно было проложить дорогу через Рокский перевал и тем создать нормальные условия жизни и развития одного из народов Кавказа. Вместо строительства этой дороги он сделал все, чтобы отнять у Осетии дорогу через Дарьяльское ущелье. Между Южной Осетией и Северной транспортное сообщение осуществлялось через эту единственную дорогу, которая до Млети проходила по территории Осетии. В 1944 году Сталин довел границу Грузинской республики до подступов к Владикавказу, передав таким образом Военно-Грузинскую дорогу с прилегающей к ней осетинской территорией Грузии. Еще в феврале этого года, во время депортации чеченцев и ингушей, прибывший во Владикавказ Л. Берия интересовался историческими границами Осетии – брал, очевидно по рекомендации К.Д. Кулова, первого секретаря СевероОсетинского обкома партии, специальные книги, например труд Кулаковского, содержавший сведения об аланах и их расселении на Кавказе. Отец мой, работавший заместителем председателя СНК Северной Осетии, рассказывал, что в марте 1944 года, в его ночное дежурство, в обком партии позвонили поздно ночью из приемной Сталина и потребовали к телефону К.Д. Кулова, первого секретаря. Во время телефонного разговора Сталин спросил Кулова, будет ли достаточно шести районов для Осетии, если отвести их на территории бывшей Чечено-Ингушетии. Кулов был растерян, он еще не знал, с какой целью выделяются районы Чечено-Ингушетии для осетин. Когда же Сталин объяснил, что новые районы отводятся для переселения осетин из горных районов Осетии, Кулов высказал свое мнение – не выделять Осетии более трех районов. В том же разговоре Сталин просил переименовать столицу Северной Осетии, вместо «Орджоникидзе» дать ей осетинское название «Дзауджикау». После этой беседы К.Д. Кулов был подавлен. Он ничего не сказал моему отцу о своем отношении к предложениям Сталина, но много позже объяснил, что речь шла фактически о передаче всей Военно-Грузинской дороги и части территории Осетии Грузинской республике и о том, чтобы из этого района были выселены осетинские села на территорию бывшей Чечено-Ингушетии. Тем самым еще более затруднялось сообщение с Южной Осетией, и без того административно и экономически оторванной от Северной Осетии.