Читать «Собрание сочинений, том 17» онлайн - страница 106

Кроме того, Париж, пока его форты не сдались, фактически находится вне пределов, доступных для эффективной бомбардировки. Ближайшие высоты вне города, которые находятся теперь в руках осаждающих, вблизи Шатильона, отстоят от Пале де Жюстис, который расположен почти точно в центре города, на целые 8000 метров = 8700 ярдам, или пять миль. С южной стороны это расстояние повсюду будет примерно таким же. На северо-востоке линия фортов удалена на 10000 метров, или свыше 11000 ярдов от центра города, поэтому любая из бомбардирующих батарей в этом районе должна была бы размещаться на 2000 ярдов дальше, то есть в семи-восьми милях от Пале де Жюстис. На северо-западе город настолько хорошо защищен излучинами Сены и фортом Мон-Валерьен, что бомбардирующие батареи можно было бы установить только в сомкнутых редутах или в сооруженных по всем правилам параллелях, то есть не раньше начала правильной осады, для которой эта бомбардировка, как мы полагаем, является предварительной подготовкой.

Теперь не может быть сомнений в том, что из прусских тяжелых нарезных пушек калибром в пять, шесть, семь, восемь и девять дюймов, выбрасывающих снаряды весом от двадцати пяти до трехсот и более фунтов, возможна стрельба на расстояние пяти миль. В 1864 г. у Гаммельмарка нарезные 24-фунтовые пушки бомбардировали Зондербург на расстоянии в 5700 шагов = 4750 ярдам, или почти в три мили, хотя это были старые бронзовые пушки, которые могли выдержать пороховой заряд не больше чем в 4 или 5 фунтов при снаряде весом в 68 фунтов. Угол возвышения неизбежно был значительным, и приходилось специально приспосабливать лафет, который сломался бы при употреблении более сильных зарядов. Современные прусские пушки из литой стали могут выдержать заряды гораздо большего веса по отношению к весу их снарядов, но для того чтобы достигнуть дальности в пять миль, угол возвышения все же должен быть весьма значительным, и нужно было бы соответственно переделать лафеты, а если их использовать для целей, для которых они не приспособлены, то они быстро пришли бы в негодность. Ничто так быстро не разрушает лафета, как стрельба с полными зарядами даже при таких незначительных углах возвышения, как пять—шесть градусов, между тем, в данном случае угол возвышения в среднем равнялся бы по крайней мере пятнадцати градусам, и лафеты были бы совершенно разрушены так же быстро, как и дома в Париже. Но если даже не принимать во внимание это затруднение, то все же бомбардировка Парижа батареями, находящимися на расстоянии пяти миль от центра города, в лучшем случае могла бы явиться только частью дела. Разрушений было бы достаточно, чтобы озлобить, но недостаточно, чтобы устрашить. На таких дистанциях снаряды нельзя направлять с достаточной точностью в какую-нибудь определенную часть города. Даже если бы были даны указания избегать обстрела определенных районов, вряд ли удалось бы уберечь больницы, музеи, библиотеки, как бы хорошо они ни были заметны с высот, на которых могли бы находиться батареи. Военные здания, арсеналы, магазины и склады нельзя было бы наметить для разрушения с достаточной уверенностью, даже если бы они были видны осаждающим; таким образом, отпало бы обычное оправдание бомбардировки тем, что ее целью является разрушение оборонительных средств осажденных. Все сказанное выше основывается на предположении, что осаждающие располагают средствами для действительно серьезной бомбардировки, то есть, примерно, двумя тысячами нарезных пушек и мортир крупных калибров. Но если, как мы в данном случае предполагаем, немецкий осадный парк составляет примерно четыреста или пятьсот орудий, то этого будет недостаточно для того, чтобы произвести на город такое впечатление, которое сделает вероятной его сдачу.