Читать «Проблема SETI» онлайн - страница 17
Олег Павлович Мороз
«Красивый» — это, конечно, я. Такие окрики, исходящие от одного из местных фотографов, я слышу по многу раз в день. И обычно беспрекословно им повинуюсь: кого-то собираются запечатлеть «у кромки прибоя» — я здесь не при чем, мне в кадре делать нечего. Но тут на меня что-то находит. «Какого черта! — думаю я. — Что это — студия или пляж? И потом, что за идиотская манера — вечно изображать на снимке этакое песчано-водное безлюдье! Будто граждане фотографируются не на переполненном горпляже, а на собственной вилле в Ницце».
Между тем фотограф не теряет надежды сдвинуть меня с места:
— Эй, симпатичный!
Я не шелохнусь.
— Эй, в очках!
Постепенно и окружающая публика начинает волноваться:
— Мужчина, к вам обращаются…
Я не слышу.
Сделав все-таки несколько кадров и проходя мимо меня с фанерным дельфином под мышкой, фотограф выдыхает злобно (температура воздуха вокруг меня сразу подскакивает на несколько градусов):
— Слышь, ты, очкарик! У нас когда просют — тогда уступают.
…Купаться не хочется. Я возвращаюсь на свой топчан.
Давешний «писатель» объясняет моей соседке-толстухе, как изменяется в зависимости от времени года, дня недели, часа, от числа людей на квадратный метр возможность нарваться на неприятность. Вот что, оказывается, он подсчитывал в своей тетрадочке.
…В Планерском мы с Лидой и Вовкой остановились на квартире (если можно назвать квартирой двухместный, выбеленный снаружи и изнутри сарайчик, расположенный во дворе хозяйского дома в ряд с другими такими же сарайчиками). Хозяин, лицом похожий на актера Леонова, являет собой тип человека, вполне довольного жизнью и доходами.
— Разве так надо работать, как вы работаете в городе?! — философствует он. — Пришел — снял табель, ушел — повесил… Работать надо от зари до зари!
Смысл этой речи в том, что, дескать, только так можно заработать на хорошую жизнь, на автомобиль (он у него имеется, тоже во дворе стоит, в особом сарайчике), хотя и дураку ясно, что основную статью доходов у этого труженика, по крайней мере летом, составляют квартиранты, такие вот горожане — «бездельники», как мы с Лидой.
Поговорить хозяин любит. Вечером мы с ним дружески беседуем, сидя у телевизора, выставленного прямо на дворе, под лозами винограда с мутными зелеными ягодами. Днем же, когда я встречаю его на дорожках писательского Дома творчества с садовым инвентарем в руках, он меня нарочито не замечает.
— Ну а что вот Брюсов?.. — говорит хозяин, помешивая ложечкой чай. — Как так понимать: сначала был царский поэт, а после — советский?
Вопрос обращен к квартирантке-филологине. Поначалу струсив от его прямоты и неожиданности, та, однако, быстро находится:
— Брюсов был передовой поэт. Прогрессивный.
— А-а… Ну да… — хозяин кивает понимающе, продолжая позванивать ложечкой.
Разговор продолжения не имеет.
Далее наступает моя очередь поддерживать беседу.
— Как это у вас так получается? — обращается хозяин ко мне. — Теория происхождения жизни… Сначала не было ничего живого, а потом оно вдруг возникло… Как же так? Из чего же оно возникло? Из камня, что ли? Из песка? Как это так: живое — из неживого?