Читать «Заговор графа Милорадовича» онлайн - страница 193

««Цесаревич не поступил так, как следовало бы поступить, при уважении к своему Отечеству, буде не к Сенату».

Так все мыслили о цесаревиче, и имели на то полное право потому, что ничего более не знали, как только то, что он не принял посланных от Сената. Но обвинения на Константина оказались несправедливыми /…/. Письма цесаревича к Николаю, к князьям Лопухину и Лобанову-Ростовс[ко]му, с приложением торжественного объявления к народу, совершенно его оправдывают. Почему это торжественное объявление не было обнародовано? Его достаточно было, чтоб предупредить не только возстание 14-го Декабря и на Юге, но и всякое противудействие».

Со стороны Трубецкого — это чистейшей воды риторический вопрос. Более откровенно о Милорадовиче и его мотивах Трубецкой не рисковал высказаться и в столь отдаленные годы.

Максимум, который он себе позволил, это пересказать эпизод, прочно вошедший затем в канонизированную историю декабристов: «когда стало известно, что Константин не принимает данной присяги и между тем отказывается и ехать сам в Петербург и издать от себя манифест о своем отречении, граф, проходя в своих комнатах, остановился пред портретом Константина и, обратившись к сопровождавшему его полковнику Федору Николаевичу Глинке, сказал: «Я надеялся на него, а он губит Россию»».

Ни одного из условий, поставленных Милорадовичем, Николай обеспечить не мог, хотя бы и хотел, а Константин, заняв юридически безупречную позицию, более ничего предпринимать не собирался. Николай только терял драгоценное время, не получая положительного отклика. Но пока он не провозгласил себя царем, то ничего не мог поделать против генерал-губернатора, хотя уже определенно стал действовать в направлении этого провозглашения: он сам набросал проект манифеста о вступлении на престол, 9 декабря обсудил текст с Н.М.Карамзиным, а 10 декабря отдал редактировать М.М.Сперанскому; последний завершил этот труд к вечеру 12 декабря… Таким образом, сведения о предстоящей новой присяге потихоньку расползались.

Николай, со своей стороны, проявлял максимум осторожности. Характернейший пример: 8 декабря из Могилева в Петербург с докладом о принятой присяге Константину приехал начальник штаба 1-й армии барон К.Ф.Толь. Узнав, что Константина тут все еще нет, он направился ехать в Варшаву. Ни Мария Федоровна, ни Николай ничего ему не объяснили, но вслед за Толем, обогнав его, выехал курьер к Михаилу с указанием последнему остановить генерала. Самому Толю было послано разъяснение: «Обстоятельста, в коих я нахожусь, не допустили меня лично объяснить вам, что поездка ваша и предмет оной в Варшаве — бесполезны. Брат мой Михаил Павлович вам лично все объяснит» — и 11 декабря Михаил подтвердил курьером, что задержал Толя и оставил при себе до дальнейших распоряжений.

Тем самым Николай избавил столицу от еще одного возможного источника распространения слухов, а Варшаву — от появления влиятельного генерала, способного поколебать позицию Константина, настроившегося на отказ от престола.

Милорадович же продолжил свою кампанию запугивания. Вот, например, рассказ уже цитированного выше свидетеля Евгения Вюртембергского: «10 декабря отречение Константина было для меня уже несомненно.