Читать «Заговор графа Милорадовича» онлайн - страница 186

В эти дни Милорадович полностью контролировал ситуацию и в столичном гарнизоне, и среди населения столицы, и во всех главнейших учреждениях России, и в царском дворце — т. е. по существу держал в руках власть над всей империей — за некоторыми досадными исключениями.

Междуцарствие 1825 года вошло в учебники чуть ли ни как период безвластия, позволившего разгуляться революционным страстям. На самом деле в это время (практически — еще со 2 сентября 1825) власть в столице и России находилась в руках самого выдающегося по качествам политика из ее руководителей на протяжении по крайней мере всего XIX века! Только вот в последние два дня его правления власть заколебалась и выскользнула из его рук!..

При отсутствии законного государя никто не мог поколебать власти Милорадовича! Это вытекало и из его формальных прав, и обеспечивалось его личным превосходством над любым, кто осмелился бы противоречить! Но это — при отсутствии законного государя, повторяем, и при условии, что сам Милорадович не выступает против признанного законного государя. В последнем случае решающим фактором становится присяга, заставляющая людей, независимо от несравненных личных качеств Милорадовича, подчинять себя приказам или интересам уже императора, а не кого-либо еще. Такой порядок сохранялся в России почти неколебимо вплоть до февраля 1917 года. Это и было условием, ограничивающим всемогущество великого воина, и вынуждающим его самого четко удерживать собственные решения и поступки если и не строго в рамках, то не слишком далеко за границами допустимого.

Великим князьям Николаю и Михаилу было бы трудно согласиться, что эта опека — исключительно им во благо, если бы они ее замечали. Но, похоже, к действиям Милорадовича они пока должным образом не присматривались. Во всяком случае, их обоих совсем не заинтриговал побег Милорадовича утром 3 декабря на тушение какого-то горящего сарая — вместо присутствия при их диалоге. Мы же не ошибемся, предположив, что Милорадович мог пренебречь присутствием при выяснении отношений двух очень занимавших его персонажей только исключительно ради более актуального дела.

Таковым могла быть, на наш взгляд, только беседа с приехавшим Виллие. Коль скоро последний так жаждал что-то поведать главному начальству, то Милорадовичу нужно было ему объяснить, кто здесь самый главный и выяснить, чего же хочет лейб-медик. Последний, очевидно, был вполне удовлетворен выяснением волновавших его проблем, и в дальнейшем оставался так же незаметен, как Аракчеев, прибывший, напоминаем, в столицу несколькими днями позднее.

Генерал-губернатор по существу вел себя как диктатор (недостижимая мечта Пестеля!), а царской фамилии нужно было теперь либо соглашаться с его позицией, либо вступать в борьбу. Причем у членов царской семьи, находящихся в Петербурге, выбора по существу не было — и они подчинялись!

Сделать что-либо против Милорадовича великие князья в Петербурге практически все равно ничего не могли — нравилось ли это им самим или нет. Гораздо хуже для Милорадовича было то, что ему не подчинился Константин, и, похоже, не собирался подчиняться. Вот эта ситуация уже грозила трагическими последствиями и нуждалась в срочном исправлении.