Читать «Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер» онлайн - страница 2

Противоречие очевидно: 24 мая 1913 года — это не весна и не лето 1912 года. Существенно ли расхождение?

Судя по тому, что Мазер оставил его без дальнейших комментариев, сам он посчитал, что несущественно — и, следовательно, никак не должно относиться к числу белых пятен, наличие которых Мазер с апломбом отвергает.

Но так ли это?

Разумеется, всякий мемуарист способен на ошибку памяти — и Гитлер априори имеет на это такие же права, как и иные мемуаристы.

Мы же — не бывший гауляйтер Бургенланда Тобиас Порчи, который и после 1945 года заявлял: «Я и сегодня все еще считаю, что Гитлер был сверхчеловеком. Он так умел вдохновить и приковать к себе внимание людей, что они добровольно следовали за ним. Гитлер был для меня Господом, олицетворением всего немецкого народа. Я твердо верил в то, что он не может совершать ошибок».

С нашей же точки зрения, Гитлер вполне мог ошибаться — и ошибся; что ж — бывает!

Но вот авторы надписи на официальной мемориальной доске в Мюнхене имели уже, конечно, меньше прав на ошибку: они обязаны были перепроверять свидетельства очевидцев и мемуаристов и исправлять их. Они и исправили (исправили самого Гитлера!): изменили лето 1912 на весну того же 1912 года — т. е. еще больше усугубили ошибку, допущенную Гитлером в «Майн Кампф»!

Очень интересно!

Общеизвестно, что Гитлер отличался феноменальной памятью. Если она его и подводила, то об этом практически не имеется никаких свидетельств.

В этом специфическом смысле Гитлер, похоже, действительно никогда не ошибался — по крайней мере до апреля 1945 года. Собственно говоря, именно таким способом он просто и наглядно и демонстрировал собственную непогрешимость — никто ничего не мог противопоставить такому знанию и запоминанию деталей!

Вот типичный Гитлер, только что переживший величайший триумф всей своей жизни до того момента — Аншлюсс Австрии: «во время торжественного обеда с участием Гитлера в марте 1938 г. один из участников спросил венского бургомистра Нойбахера, какова ширина Дуная в определенном месте Вены. Нойбахер этого не знал. Гитлер, до этого момента пребывавший в благодушном настроении, немедленно назвал точную ширину в метрах и был настолько возмущен незнанием Нойбахера, что весь вечер после этого был в плохом расположении духа, несмотря на только что пережитый им политический триумф».

Следовательно, в эпизоде с перепутанной датой переезда, добросовестно отмеченном Мазером и никак им не объясненном, содержится глубокий смысл — и смысл этой «ошибки» может состоять только в создании алиби Гитлеру, желавшему откреститься от каких-то событий, имевших место в Вене в промежутке времени от лета 1912 до весны 1913 года.

Это четко прослеживается в особом отношении Гитлера к событиям довоенного периода его жизни.

Один из немногих, рисковавших задавать в двадцатые годы почти прямые вопросы Гитлеру на скользкие темы, Эрнст Ханфштангль (о нем самом и о его особой роли подробно должно быть рассказано уже в наших будущих публикациях), так свидетельствует об этом: