Читать «Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.» онлайн - страница 359

Валуев, между тем, в январе 1880 снова подал собственный проект преобразования Государственного совета. И с благосклонным отношением царя дело было отдано на рассмотрение Особого совещания.

Великий князь Константин Николаевич писал в эти дни к государственному секретарю Е.А. Перетцу: «Государь сообщил мне теперь, что желал бы к предстоящему дню 25-летия царствования оказать России знак доверия, сделав новый и притом важный шаг к довершению предпринятых преобразований. Он желал бы дать обществу больше, чем ныне, участия в обсуждении важнейших дел».

Однако, предложение Валуева не встретило единодушия на заседании 25 января, где противником «конституции» решительно и безоговорочно выступил цесаревич Александр Александрович. Он заявил: «По моему мнению, проекта не нужно издавать ни сегодня, ни завтра. Он есть в сущности начало конституции, а конституция, по крайней мере надолго, не может принести нам пользы. Выберут в депутаты пустых болтунов-адвокатов, которые будут только ораторствовать, а пользы для дела не будет никакой. И в западных государствах от конституции беда. Я расспрашивал в Дании тамошних министров, и они все жалуются на то, что благодаря парламентским болтунам нельзя осуществить ни одной действительно полезной меры. По моему мнению, нам нужно теперь заниматься не конституционными помыслами, а чем-нибудь совершенно иным…

Мысль моя очень проста. Я нахожу, что мы находимся теперь в положении почти невозможном. В управлении нет никакого единства; не говоря уже о генерал-губернаторах, из которых некоторые творят Бог весть что, я не могу не сказать, что единства нет и между министрами. Все идут вразброд, не думая об общей связи. Мало того, некоторые из них думают больше о своем кармане, чем о ведомстве, которое им поручено. Мы должны доложить государю о необходимости установить связь в управлении держаться какой-либо одной общей системы…»

Валуев комментировал: «Цесаревич всякий «конституционализм» считает гибельным, а «конституционные стремления» — «столичными бреднями».»

На следующем совещании, 29 января, председательствовал сам царь. Он решил присоединиться к мнению старшего сына, записав в тот вечер: «Совещание с Костей [великим князем Константином Николаевичем] и другими, решили ничего не делать» — универсальное решение всех российских проблем!

Поскольку ничего подобного в прессе не сообщалось, то «общество» продолжало тщетно надеяться на конституцию.

Вот тут-то и грохнул взрыв 5 февраля!

Оказывется, он вовсе не тушил надежды на конституционные преобразования, поскольку те и так были потушены за неделю до этого, и вовсе не лил воду на мельницу террористов-заговорщиков, надеявшихся обратить на себя внимание.

В очередной раз полностью сломав сложившуюся политическую ситуацию, он заставил переменить уже принятое решение ничего не делать, и прямо-таки заставил сделать нечто очень важное!

7 февраля в «Московских ведомостях» Катков вновь призвал к введению диктатуры в России.

В тот же день цесаревич записал в дневнике: «Утро все провел у папa, много толковали об мерах, которые нужно же, наконец, принять самые решительные и необыкновенные, но сегодня не пришли еще к разумному…»