Читать «Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера» онлайн - страница 231

Перевоспитывать большинство из таких детей было просто бесполезно — они уже не годились для законопослушной гражданской жизни. И власти принялись их просто тотально уничтожать — не всех поголовно, но очень многих, руководствуясь простыми принципами выделения самых неисправимых или неизлечимых.

Достоверных сведений об этих экзекуциях так и не опубликовано, но в свое время об этом ходила масса слухов — и проникала за границу. Вот, например, как об этом рассказывал один из корифеев советской разведки Александр Орлов (Лев Фельдбин), бежавший позднее на Запад. Разумеется, рассказы о расстрелах беспризорников запомнились ему лучше тех преступлений, которые он совершал самолично — именно потому, что на время расстрела этих детей у него имелось железное алиби: он находился за границей. Временно вернувшись оттуда осенью 1935 года, Орлов «узнал, что еще в 1932 году, когда сотни тысяч беспризорных детей, гонимых голодом, забили железнодорожные станции и крупные города, Сталин негласно издал приках: те из них, кто был схвачен при разграблении продовольственных складов или краже из железнодорожных вагонов, а также те, кто подхватил венерическое заболевание, подлежали расстрелу. Экзекуция должна была производиться в тайне. В результате этих массовых расстрелов и других «административных мероприятий» к лету 1934 года проблема беспризорных детей была разрешена в чисто сталинском духе». Сведения об этом, со ссылкой на того же Орлова, повторялись и другими авторами.

Скудость фактов и цифр не должна порождать сомнений в значимости этого явления: просто принимались серьезнейшие меры для сокрытия таких по существу беззаконных массовых акций — их исполнители подлежали затем также уничтожению.

В особо вопиющих ситуациях массовых расстрелов в лагерях в 1938 году подобное сохранилось в памяти многих зэков, уцелевших потому, что эта волна расстрелов, внезапно начавшись по какой-то тайной инициативе сверху, так же внезапно оборвалась.

Новый начальник Дальстроя «Гаранин /…/ открыл на Колыме кампанию террора /…/. Только в концлагере Серпантинка Гаранин расстрелял в 1938 году около двадцати шести тысяч человек».

Но в начале следующего года Гаранин был отозван с Колымы и расстрелян — об этом автор этих строк и самолично слышал рассказы бывших зэков, уже по доброй воле навсегда оставшихся на Колыме, где, также по доброй воле, провел автор лето 1975 года.

С Колымой связана печальная страница в истории нашей семьи. Старший брат моего отца, Артемий Николаевич Брюханов, ровесник Аркадия Гайдара, имевший не менее яркую биографию (он, в частности, был создателем и одним из первых руководителей всероссийской пионерской организации), был арестован весной 1938 года как «враг народа», получил восемь лет и осенью оказался на Колыме. Далее родным стало известно, что открылось новое следствие, и в 1939 году его этапировали обратно в Москву. По завершении следствия его расстреляли в июле (по другим данным — в августе) уже 1941 года. Лишь после публикаций в самом конце ХХ столетия новейших сведений о расстрелянных, стало известно, что в декабре 1938 он бежал из лагеря в Магадане и сумел продержаться на воле три недели — в колымскую-то зиму! Это было его индивидуальной попыткой избежать гаранинских расстрелов, завершившейся не слишком удачно, хотя, возможно, именно опала Гаранина и послужила причиной продления жизни моего дяди, а не немедленного его расстрела после поимки.