Читать «Мифы и правда о восстании декабристов» онлайн - страница 189

Выразилось это и в фактическом разрыве отношений: хотя 20 декабря 1825 года Константин в торжественном послании и поздравил Николая с восшествием на престол, а затем прислал толковые соображения о событиях 14 декабря, но связи между Петербургом и Варшавой сузились до самого формального и необходимого минимума. Позже Николай, обеспокоенный таким развитием событий, нашел способ подействовать на княгиню Лович, а та уговорила мужа приехать на коронацию Николая, состоявшуюся в Москве 22 августа 1826 года. Только тогда произошло определенное примирение братьев.

Но и позднее, вспоминая при свидетелях события прошедших лет и придерживаясь версий, максимально лояльных по отношению к покойному брату и к ныне царствующему императору, Константин Павлович неизменно скрежетал зубами!

Возражения же Константина Павловича против дальнейшего его участия в возведении брата на престол убедительными не выглядят: Константин ведь и так действительно сам возвел Николая на трон — и сделал это исходившими от него документами от 14 января 1822 года и 26 ноября и 3 декабря 1825 года — первый и третий из них играли решающую юридическую роль. Но 8 декабря 1825 года он окончательно отказывается приехать в Петербург и подтвердить своим присутствием (пусть даже безмолвным!) добровольность своих решений. Почти прямым текстом он заявил: вы выпустили Манифест 16 августа, дорогие и добрые покойный Александр и живой Николай (а также и матушка!) — ну так и получайте! А ваш не очень добрый брат и сын Константин предпочитает издали посмотреть, как это без него Николай сумеет уцелеть, столкнувшись с Преображенским полком!

Разумеется, Константин нисколько не повинен в сокрытии от публики своих ясных и четких решений, но при сложившейся ситуации он своим отказом присутствовать в столице дает недвусмысленную санкцию на выступление мятежников!

Парадокс ситуации состоял в том, как мы объясним ниже, что этим же самым решением Константин спас династию от утраты самодержавия или даже всякого правления целиком!

Заговорщики же стали в определенной степени заложниками своей предшествовавшей почти десятилетней нелегальной деятельности, точнее, как уже говорилось, — бездеятельности.

Верховной власти в столице и стране не было уже с 27 ноября, а фактически и раньше — с болезни Александра в Таганроге. Это не могло быть замечено сразу, т. к. Александр I был великолепным главой государства: высшая администрация, тщательно подобранная им, умело руководила Россией и во время нередких и продолжительных заграничных отлучек императора, и во время его поездок по стране. Но всей столице с 3 декабря стало ясно, что высшая власть в государстве отсутствует — самым принципиальным и нешуточным образом.

Не воспользоваться таким уникальным обстоятельством после многолетней пропаганды друг другу и в сочувствующих кругах необходимости захвата власти — это означало для заговорщиков окончательно и бесповоротно признать себя полными ничтожествами, каковыми они, по большому счету, и были на самом деле!