Читать «Мифы и правда о восстании декабристов» онлайн - страница 152
Владимир Андреевич Брюханов
Константин Павлович декларировал четкий отказ от трона — со ссылкой на разрешение принять самостоятельное решение, выданное ему императором Александром 2 февраля 1822 года. Еще, как мы помним, Константин просил младшего брата оставить ему титул
Согласно законам Российской империи, Николаю Павловичу необходимо было теперь объединить содержание всех документов, включая свежее послание Константина, в собственном Манифесте, провозглашающем вступление на престол и объявляющем о принесении присяги; затем должен был последовать соответствующий указ Сената, а уже позже — официальная коронация в Москве.
Таким образом, Константин Павлович, продолжавший воображать, что ему по-прежнему принадлежит право распоряжаться судьбой российского престола, распорядиться именно так, как этого требовал (или настойчиво просил) покойный Александр. Как видим, это далось Константину не без тяжкой внутренней борьбы — тем благороднее его решение!
Но независимо от этого в столице развернулись совершенно невероятные события.
Решающее сообщение о смертельной опасности болезни царя дошло до Петербурга, как упоминалось, 25 ноября: все члены царской фамилии, зафиксировавшие происходившее в своих личных дневниках и воспоминаниях, сходятся на этой дате.
Еще раньше, начиная с самого первого момента поступления сведений о болезни императора, ничего об этом официально не публиковалось — так распорядился военный генерал-губернатор С.-Петербурга граф М.А. Милорадович. И впредь, вплоть до утра 14 декабря, публика и пресса держались Милорадовичем
Объяснение столь странной ситуации императрицей-матерью Марией Федоровной звучит невразумительно. В ее дневниковой записи за 24 ноября необходимость такого решения обоснована ссылкой на приведенный нами выше фрагмент письма из Таганрога П.М. Волконского к Нессельроде от 12 ноября.
Что именно в этом тексте наводит на необходимость секретности, и вообще почему письмо свитского генерала к руководителю Министерства иностранных дел может служить основанием для такого официального общеполитического, а главное — внутриполитического режима ограничения гласности, совершенно непонятно! Остается подозревать, что столь хитроумное разъяснение принадлежит самому Милорадовичу, самым плотным образом опекавшему в эти дни великого князя Николая Павловича и его мать.
Вот как это выглядело 25 ноября.
Дневник Марии Федоровны: «