Читать «Мифы и правда о восстании декабристов» онлайн - страница 149

Владимир Андреевич Брюханов

Извиняемся за мрачный и циничный юмор, но не можем удержаться от реплики: несколько раз осматривали положение усопшего в гробу, чтобы проверить: не сбежал ли? И, как гласит легенда, ведь действительно сбежал!

Слухи об отравлении императора и почернении тела вырвались наружу. В Туле при следовании гроба пришлось разогнать толпу мастеровых, желавших вскрыть гроб и удостовериться, что же в нем. Затем обеспечению охраны уделялось повышенное внимание — и в Москве, и в Петербурге.

Процессия с гробом достигла сначала Царского Села, а затем и Петербурга только в конце февраля 1826 года. Неделю продолжались траурные обряды и доступ публики к закрытому (!) гробу. Погребение в Петропавловском соборе состоялось лишь 13 марта 1826 года.

Елизавета Алексеевна слегла, и так и оставалась в Таганроге, не в силах сопровождать перевозку гроба с телом мужа. Рассказ о ее последних днях и часах завершит наше повествование.

Утром 13 декабря 1825 года Пестель был арестован в Линцах под Тульчиным. Если петербургские заговорщики действительно верили в готовность Пестеля выдать всех, то они могли считать, что заговор пришел к полному концу.

Конспираторам оставалось только тихо ждать ареста — именно так и вело себя подавляющее большинство членов тайных обществ, находившихся в провинции, включая и самых ярых инициаторов цареубийства. Вероятно, что так же повели бы себя и все остальные, если бы не грозные события, поразившие Россию.

Вопрос о задержании Н.М. Муравьева и З.Г. Чернышева был поднят Милорадовичем в Петербурге 12 декабря — после прихода письма Дибича от 4 декабря.

На тему о технических подробностях завязалась было целая дискуссия между Милорадовичем и московским генерал-губернатором князем Д.В. Голицыным, к чьей территории и принадлежало Тагино: последний явно не мечтал без должных оснований вламываться в имение одного из виднейших иерархов России и арестовывать в его присутствии его собственного зятя и единственного наследника-сына. Но основания тут же возникли: сначала в Москву пришла весть о восстании 14 декабря и гибели Милорадовича, а 16 декабря последовал категорический приказ об аресте названных заговорщиков и тщательном изъятии компрометирующих их бумаг, отданный А.Н. Потаповым — дежурным генералом Главного штаба, заместителем Дибича в Петербурге.

Арест Никиты Муравьева произошел в Тагине 20 декабря, а Чернышева — там же парой дней позднее (власти даже теперь еще колебались!). Но вот какие-либо бумаги Муравьева политического содержания обнаружены не были; у Захара Чернышева их и быть не могло!

Вот как это объясняет академик Н.М. Дружинин — автор солидного исследования, посвященного жизни и деятельности Муравьева: «На первом же допросе Н. Муравьев должен был ответить, в чем состояла его конституция и им ли одним была написана. „Написана была конституция мною одним, содержание оной было обширно и, буде желают, я оное изложу на бумаге“ — таков был сжатый ответ Н. Муравьева. По-видимому, Н. Муравьев опасался, что [Следственный] комитет начнет поиски его проекта, и поспешил предупредить их следующим заявлением: „В Нижегородской губернии занемог я трудно, и как я при себе имел написанный проект конституции, то почел нужным его сжечь, что и исполнил“. Вероятно, подлинный текст конституции действительно был сожжен Н. Муравьевым, но не в имении матери в Нижегородской губернии, а в Тагине — Чернышевых, немедленно после приезда жандармского офицера; в домашней обстановке орловской усадьбы у А.Г. Муравьевой была полная возможность быстро уничтожить компрометирующие бумаги. После увоза арестованных А.Г. Муравьева немедленно отправилась в Петербург и, по-видимому, постаралась и там заботливо изгладить всякие следы политической деятельности своего мужа. В приложении к следственному делу Н. Муравьева мы не находим никаких личных документов, изъятых при обыске. В бумагах Н. Муравьева, сохраненных его потомками, мы увидим разнообразные исторические и военные записки, но очень редко встретим обрывки отдельных политических записей. Обзор этого семейного наследства внушает определенную мысль, что из него сознательно изъяты малейшие намеки на политические интересы и занятия арестованного декабриста. Вероятно, спокойный и методический Н. Муравьев, застигнутый неожиданным арестом и предвидевший его неизбежные последствия, успел уничтожить руками своей жены все оставшиеся вещественные улики».